– А затем выбрался из запертой и забаррикадированной комнаты?

– Я не утверждаю, что мне известны все факты, герр Майсснер. Должен признать, что понятия не имею, как он выбрался, но меня это мало тревожит. Видите ли, мой опыт показывает, что, чем изобретательнее человек пытается чего-то добиться, тем вероятнее потерпит фиаско.

Кабал изо всех сил старался сдержать себя, но полковник уже продолжил:

– Выяснять, как убийца выбрался из запертой комнаты, – задача детектива. Уверен, сия маленькая нестыковка прояснится, как только капитан закончит свое расследование.

Кабал с радостью бы позаимствовал у полковника хладнокровия, но не мог, только не после того, как его бесцеремонно выбросили с корабля. Он уже распушил перья и даже не думал подбирать эвфемизмы вроде «справедливости» и т. п., желая лишь одного – мести. Сладкой, сочной, горячей мести. Может, в плане личности они с графом Марша́лом и были полными противоположностями, но в этом сходились.

После беседы с капитаном, у Кабала сложилось впечатление, что тот, несмотря на все заявления о необходимости смотреть шире, оставался уверен – ДеГарр совершил самоубийство. Нападение на герра Майсснера было совершенно другим делом, и капитан намеревался все усилия направить на его расследование. Кабал же, напротив, не сомневался, что ДеГарра убили, а убийца выбрался из каюты по туннелям, проложенным под полом. Загадочная история ДеГарра, выброшенного из окна, и приключения ненастоящего госслужащего были неразрывно связаны, и, если Кабал не доберется до их сути, то загадка, похоже, так и останется нерешенной. Поэтому он собирался провести собственное расследование, чтобы восстановить справедливость, пусть даже мимоходом. Главное – Кабал обнаружит преступника и опередит остальных, когда речь зайдет о том, чтобы убить его или ее.

Мстительность Кабала была таким же следствием его стиля жизни, как и его чувство юмора; за всю карьеру до сегодняшнего дня соперники и враги нечасто качали головами и оставляли его в покое, умудренные опытом. Вместо этого они прятались по темным углам и вынашивали новые планы и схемы, которые потом окатывали его кислотным гноем. В жизни Иоганна Кабала были куда более интересные вещи, чем лавины кислотного гноя, поэтому он довольно рано пришел к мысли, что лучший способ избежать самодовольных пустомель и пройдох, что врываются в дверь и заявляют: «Вот мы и встретились с вами снова, мистер Кабал!» или прочую подобную чепуху, – это убить их при первой встрече, пока они еще уязвимы. Решение, стоило признать, не было идеальным, – соперники и противники Кабала имели доступ к тем же запретным искусствам и опасным наукам, что и он, а потому некоторые выползали из своих могил, желая посмертно учинить кровавую расправу и месть.

Тем не менее, метод вполне можно было рекомендовать как рабочую практику. Даже если после убийства оставался некий след, это не играло роли, потому как, во-первых, большинство жертв Кабала уже были приговорены к смерти за преступления против Бога, Природы и Человечества, а, во-вторых, самого Кабала ждал эшафот за преступления против Бога, Природы и Человечества, так что несколько лишних трупов на счету не слишком его волновали. Больше раза все равно не повесят.

Однако он ничем не выдал, что собирается продолжить свое расследование. Кто-то на этом корабле желал причинить ему вред, так что он не собирался раздавать листовки со своими планами, которые могли бы достичь нежелательных ушей. Он будет действовать медленно и четко, соберет все факты установит личность нападавшего, и тогда…

Кабал как раз обдумывал, каким образом лучше всего изолировать и уничтожить добычу, когда Леони Бэрроу испортила ему все удовольствие – быстрым шагом она подошла к их небольшой группке и сообщила ему, но достаточно громко, чтобы остальные тоже расслышали:

– Герр Майсснер! Они поймали человека, пытавшегося убить вас!

Какая незадача, когда тебя опережают. Все сладостные планы Кабала о том, как он, предварительно связав по рукам и ногам, вытолкнет напавшего на него из люка в днище «Принцессы Гортензии», чтобы посмотреть, как тому это понравится, рухнули в мгновение ока. А все потому, что капитан выполнил в точности то, что собирался, и провел тщательное расследование. Он воспользовался самым неопровержимым фактом из свидетельств герра Майсснера и прочесал каждую палубу на судне. Теперь в свободной каюте второго класса, которая превратилась в импровизированную камеру и допросную, Штен и – после препирательств, основным аргументом которых являлось, что он единственный госчиновник на борту и, следовательно, должен присутствовать, а также ряда выдуманных цитат из несуществующих правительственных директив – Иоганн Кабал сидели напротив подозреваемого в попытке убийства.

Габриэль Зорук не выражал особой радости от своего присутствия. Взлохмаченный, небритый, ни галстука, ни бабочки, пиджак помят. Сейчас он куда больше походил на революционера, чем когда извергал опрометчивые политические заявления накануне. Сегодня он, напротив, не проронил ни слова. Просто сидел, сложив руки на коленях, и прожигал взглядом Штена, а временами и Кабала, который расположился по правую руку от капитана, чуть позади него.

Штен тоже сидел молча, читал записи на листе бумаги, закрепленном на планшетке, и демонстративно игнорировал испепеляющий взгляд Зорука. Мундир капитана был очень нехарактерно расстегнут, но, возможно, он лишь хотел привлечь внимание к револьверу в кобуре – темно-коричневая кожа и блестящий глянец ствола выделялись на фоне белой рубашки и брюк. Зорук не мог не видеть оружия, когда Штен садился.

Решив, что достаточно помариновал арестованного, капитан соблаговолил поднять глаза от записей.

– Ваши руки, герр Зорук. Покажите их мне, пожалуйста.

Ладони Зорука так и остались лежать на коленях, он тихо спросил:

– Я арестован?

– Да, – не колеблясь, ответил Штен. – Вы арестованы.

– Мне не зачитали мои права.

– Я не обязан зачитывать вам ваши права, герр Зорук. Я не полицейский. Вы задержаны в соответствии с Эолатаймским актом, который обеспечивает безопастность аэросуден, экипажа, пассажиров и груза. Если вы мне не верите, позже мы можем предоставить вам копию. А теперь… Ваши руки, сэр.

Взгляд Зорука скользнул от капитана к Кабалу и тут же обратно.

– Зачем?

Штен басовито заворчал. Пока капитан не успел выйти из себя, Кабал сказал:

– Если коротко и по существу, герр Зорук, то вас обвиняют в попытке меня убить. Мне удалось полоснуть нападавшего по запястью. Поэтому, если у вас имеется рана в том месте, мы бы хотели услышать, откуда она взялась. Все очень просто. Если же ваши запястья невредимы, вы можете идти. Если вы ранены, но предоставите разумное объяснение, в идеале, с доказательством, вас, скорее всего, также отпустят. В самом деле, если вы невиновны, вы ничего не теряете, оказав содействие капитану в его расследовании.