— Здесь, — говорит он под аккомпанемент голосаегиптянки.

Он достает из кармана старый сточившийся карандаш ипротягивает его мне. Я не знала, что бывает карандаш телесного цвета. Черт,Райан, прекрати эти сверхъестественные фокусы.

Мне хочется произнести это вслух. Хочется-хочется-хочется.Но я не в состоянии. Египтянка говорит:

— Нарисуй круг. Капни туда свою кровь. Защити этоместо.

Карандаш — он скорее розовый, чем телесный, и в любом случаесейчас ничья кожа не имеет такой цвет, о боже мой, большое тебе спасибо, —слишком прозрачный, его почти не видно на красной скале. Я рисую нечто вродекорявого овала по всей скале, потому что кому хочется стеснять себя? Сначаланадо оттащить Стэна от утеса, он шлепается набок, и это выглядит очень смешно.Когда я заканчиваю, Райан жестом подзывает Рокси и Кристиана, я укладываю Стэнау наших ног. Я оглядываюсь в поисках ножа, чтобы ткнуть себе в палец. Как он уменя будет болеть после всего этого…

Я ищу нож Джэксона, потому что он самый чистый. Проклятие!

Рокси протягивает мне свой большой нож, которым она резалавсякие мерзкие штуки, и он грязный. Я качаю головой и вынимаю нож Райана изпетли на поясе.

Втыкаю его в большой палец, и кровь капает на землю. Комукакое дело, если я подцеплю стафилококк? Я и так уже в Аду.

Как только моя кровь касается земли, голос возвращается комне. Я едва не давлюсь словами, которые собиралась произнести. Как смеет Ад,Кур… или как его там… отбирать у меня голос? Черт бы их побрал. Но я знаю, чтото, что я скажу первым, должно быть, важно.

— Ты знаешь меня, — повторяю я, и телесныйкарандаш вспыхивает, и я слышу шепот, шепот.

Элли.

Здравствуй, Элли.

Мы ждем.

Элли.

Элли.

Здесь так много Дверей. Так много. Они повсюду. Самаягромкая — напротив огненной горы — внезапно оказывается намного ближе, поэтомуя думаю, мам надо все-таки идти туда. Но сколько здесь Дверей? Сколько Адов?

Сейчас меня волнует еще одна большая проблема. Я капнулалишь каплю крови, и Двери начали петь мне песни. Еще больше крови мне предстоитотдать. Когда ее окажется слишком много? И что тогда случится?

Что бы ни освободило мой голос, оно освобождает и других.Райан говорит своим собственным голосом:

— Может появиться Эрешкигаль[15]. Надовести наблюдение.

Рокси фыркает и, скрестив ноги, садится подальше от нас —наблюдать за горой, к которой мы направляемся. Она потирает колено рукой, и язадумываюсь, сколько ей лет.

Кристиан садится рядом с тропинкой, лицом туда, откуда мыпришли. Паук щелкает, и щелкает, и щелкает. Паук, должно быть, щелкает уженесколько часов, и это действует мне на нервы, но, должно быть, он расстроениз-за смерти Джэксона.

Райан садится между мной и Стэном.

— Если бы Джэксон был жив, что бы я увидела? —громко спрашиваю я.

Райан пялится на меня, паук Кристиана щелкает еще громче, аРокси пожимает плечами не оборачиваясь.

— Я никогда не ходила с ним в Дверь. Черт побери,дорогуша, я вообще никогда не была здесь. Я не знала, что я змея.

Я обращаюсь к Райану:

— Рай, а ты ведь знал об этой женщине, верно?

— Нет, — отвечает он.

Женщина распростерлась по обе стороны от Райана, а львицастоит позади, глядя на меня через его плечо.

— Кто они? — спрашиваю я.

Он хмурится, но не успевает ответить, как Рокси тихо смеетсяи говорит:

— Я узнаю Изиду.

Она оглядывается на нас через плечо. Змеи шипят.

— Из потустороннего мира, спасает своего мужа. Богиняволшебства. Все знают Изиду.

Египтянка — Изида — улыбается. Ее улыбка бросает в дрожь.

Я не обращаю на нее абсолютно никакого внимания.

— А кто вторая? С крыльями?

Она тоже мне улыбается, еще более зловеще, чем Изида.

Рокси рассматривает Райана щурясь.

— Иштар? — предполагает она.

Когда Райан улыбается, обе женщины тоже улыбаются и львицараспахивает пасть.

О да, точно мороз по коже.

— У меня от тебя мороз по коже, мне страшно.

— Иштар. — Райан произносит это как-то по-другому,в этом имени звучит что-то склизкое, звучит смерть. — И не Изида, аИсида. — Как по мне, это одно и то же. Плюс один балл за то, что егоаватары — три богини, минус миллион баллов за то, что он сосунок.

— Ладно, — соглашаюсь я. — А львица?

Рокси пожимает плечами:

— Не в курсе.

Райан оборачивается и минуту смотрит на львицу.Поворачиваясь обратно, он меняет тему.

— Думаю, Стэн не проснется, — говорит он.

Стэн бормочет:

— Не хочу.

Он жив! Но внутри его демон. Я в расстройстве. Райаннаклоняется и расправляет платок так, чтобы он закрыл глаза Стэна. Райанбросает взгляд на меня:

— Не позволяй ему что-то увидеть, Элли.

— Почему?

— Потому что я так сказал, черт возьми. — Онвыглядит уставшим и постаревшим. Он трет глаза и продолжает: — Прости. Емунельзя видеть, где он, потому что не только он будет смотреть. Теперь внутриего оборотень — он увидит Кур, и, что хуже, Кур увидит его. Они проследят заним.

Райан встает, прикрывает лицо полями стетсона и идет кКристиану.

Я смотрю вниз. Стэн пытается сесть. Невнятно бормочет:

— Элли, что за черт…

Он берется за платок, и я отвожу его руку:

— Привет, Стэн. Не трогай это.

— Но я ничего не вижу, — ноет он.

— Я знаю, — говорю я. — В любом случае тутнет ничего приятного. Просто слушай меня, ладно? Ладно? — Он наконецкивает, и я прислоняю его к себе. Утыкаюсь носом в его волосы. Он пахнет сигаретамии роскошью. — Что ты помнишь?

Я чувствую, как он кривится у моего плеча.

— Я шел домой. Нет, я шел в закусочную. Я только чтопровел дивное время с Мэттом — я тебе рассказывал о Мэтте?

— Нет.

Он говорит почти застенчиво.

— Я познакомился с ним пару недель назад. Он такойклассный, Элли, он такой… помнишь, когда мы были детьми, бывало, представлялисебе идеального спутника жизни? Он как раз такой парень, с каким я хотел быпровести жизнь.