Скорость падает, и сердце все чаще пропускает нужный ритм.

Они выходят из машины под неоновый свет подземного мира. Крис идет вперед, вызывает вниз зеркальный лифт, в котором Кира впервые оглядывает себя. Рваные джинсы и растянутый свитер, давно потерявший свой цвет и ставший непонятным шерстяным комом, так сильно дисгармонируют с окружающим лоском.

Дилер становится за ее спиной и ловит взгляд в зеркале. Кажется, он ловит даже мысли и ухмыляется в ответ. Рука с дорогим перстнем ложится на шерстяной ком в районе талии, вторая крепко сжимает плечо. И, не отводя глаз от ее лица, он начинает двигаться выше, нежно гладя тело.

Кира замирает, не смея поднять свои руки, не смея протестовать или дышать. И когда рука достигает груди, из нее помимо воли вырывается тихий стон. Дыхание возвращается, но становится таким дерганым, будто воздуха больше не хватает.

Она старается не смотреть на его руки на своем теле, не пытается вырваться, потому что он держит слишком крепко. Лишь пронзительно-голубые глаза улыбаются и ловят каждую эмоцию на ее застывшем лице.

Дурман в голове окончательно уступает место желанию, стыду и страху. Эмоции такие яркие, будто она просыпается впервые за всю жизнь. Внизу живота тянет, и от этого почему-то хочется плакать.

Но она стойко выдерживает его взгляд, пока лифт не доезжает до последнего этажа. Двери распахиваются, но Крис медлит, не спеша прекращать свою пытку.

Кира вынуждена первой дернуться, боясь, что он не отпустит, заставит так и стоять посреди огромного пустого холла.

Но он отпускает, напоследок до боли сжимая ладони. Она снова охает, и ощущение внизу живота становится невыносимым.

Дилер довольно улыбается, зная, что испытывает «жертва» в его логове. Разворачивается к единственной на этаже двери, даже не сомневаясь, что Кира последует за ним, а не сбежит.

И Кира следует.

Несколько мучительных шагов и последние секунды, чтобы передумать. Кажется, что она еще может сказать «нет», может остановить эту игру и выйти на свободу. Но на самом деле сегодня свободы больше нет и позади нее пропасть. А ощущение, которое тянет вперед, такое же нестерпимое, как каждое прикосновение Криса.

Она перешагивает порог, и за ее спиной хлопает дверь. Просторный пустой холл сменяется такой же широкой, пустой прихожей, но здесь повсюду зеркала. Хозяин не страшится своего вида, а вот она сильнее жмется при взгляде на испуганный шерстяной комок, которым стала. Комок, который часто дышит, будто горит изнутри.

Крис разворачивается и долго смотрит на нее, по лицу не угадать его эмоций. Он оттягивает момент финального сближения так долго, будто сам готов передумать. Кира бросает короткий взгляд на зеркала – там еще несколько ее и его копий застыли в нерешительности перед последним шагом. Мир вокруг замирает в ожидании.

А потом он молча разрывает расстояние, которое разделяло их такие разные миры. Крис впивается в ее губы, мнет их и целует так жадно, будто ищет долгожданный глоток воды посреди палящей пустыни. Ноги начинают дрожать, и его руки обхватывают бедра. В следующую секунду Кира взмывает вверх.

Спина врезается в одно из зеркал, навстречу еще одной Кире, тонущей в чужих ласках. Воздуха нет – но больше он и не нужен. Она не дышит целую минуту и тонет, тонет все сильнее, пока Крис не разрывает поцелуй.

– Дыши, – насмешливо говорит он, и Кира с трудом дышит. – Это важно, Бэмби.

Кире кажется, что она разрушает собственные барьеры, застывает на острие иглы. Все эмоции обостряются до предела. И это насмешливое «Бэмби» просто выводит из себя.

Вместо поцелуя Кира кусает его за губу. Это приносит несказанное удовольствие. Поэтому она целует снова, на этот раз впервые сама, а потом опять кусает.

– Ах так! – Крис растягивается в улыбке и отходит от зеркала. Спина больше не чувствует опоры, и зеркальная Кира выглядит растерянной.

Мир приходит в движение. Просторная прихожая сменяется темным коридором, в который не достает свет из окон, потом нога вышибает дверь, и они снова в огромной комнате с панорамным окном вместо одной из стен. Оттуда весь Город виден как на ладони, вспышки молний в темноте чертят лицо Криса и его улыбку. Почему-то Кира пытается запомнить это выражение, почти нежное и голодное одновременно.

Он плавно опускает ее на кровать и снова отстраняется. Расстегивает рубашку и небрежно бросает прочь. Кира снова забывает дышать, теперь чувствуя только бешеную пульсацию внизу живота. Все внутри напрягается как натянутая тетива перед выстрелом. Но он по-прежнему улыбается и больше не спешит.

Кира неловко тянется к его ремню на штанах, но Крис с ухмылкой убирает ее руку. Наклоняется над лицом, но целует уже не в губы, а в щеку рядом. Почему-то именно сейчас это ощущается еще интимнее, чем обычный поцелуй.

Он целует еще раз, чуть ниже. Подбородок, шея, ключица. Горячие руки скользят под кофту по голому телу. По выгнутой спине, расстегивая лифчик. Она снова стонет, уже не стесняясь этих звуков, и новая вспышка молнии взрывается под замкнутыми веками.

Она поднимает руки, и он резко сдергивает ее свитер, потом джинсы. Последним на пол летит белье, и Кира ощущает себя беззащитной, как никогда в жизни. Падая в тепло объятий и прикосновений, ей кажется, что она наконец-то дома.

Ее руки тоже включаются в танец, гладя, прижимая, изучая. Она снова тянется к ремню, и он снова мешает. Крис спускается к груди, и пытка становится совершенно невыносимой.

– Пожалуйста… – шепчет Кира, сама не понимая, чего именно просит.

– Терпи, – шепотом отвечает Крис и сжимает грудь. Она почти кричит в ответ под очередной всполох ослепляющего света.

А потом его руки спускаются еще ниже, и миллиард новых ощущений накрывает Киру с головой.

– Пожалуйста! – громко просит она, уже не помня себя.

Но пытка длится и длится целую вечность, становясь острее с каждой секундой. Ей кажется, что она уже не сможет вынести, что тетива внутри разорвет ее еще до следующего вдоха.

Она уже не слышит, как сбивается его дыхание, каким бешеным галопом стучит его сердце, как надменная улыбка хозяина положения пропадает с его лица, чтобы уступить место сумасшедшей мешанине из жажды, боли, страсти и огня.

Когда на пол летят его штаны, Крис тоже не помнит себя.

И Кира громко кричит от удовольствия. Кричит от счастья, от боли, в глубине души уже понимая, что даже без этой ночи не смогла бы его забыть.

Закрывая глаза под тихий стук успокаивающегося дождя за огромным окном, Кира думает, что проснется