Оказывается, 30 мая железнодорожное расписание сменилось.Юрий с Алёной опрометью неслись на Курский вокзал к 14.00, чтобы успеть насорок шестой, а оказалось, что вполне можно было идти вразвалку, вдобавок наЯрославский: теперь этот поезд уходил оттуда в 15.15. И прибывал в Нижний,конечно, на час позже, уже после десяти, что было им только на руку. Чем позже,тем лучше. Жаль, что летом в Нижнем светлые сумерки стоят чуть ли не дополуночи: сказывается близость северных широт с их белыми ночами. Юрий и сам незнал, откуда оно взялось, это желание приехать в родимый город ночью, прийтидомой в темноте, крадучись. Глупости, конечно, однако, когда вышли из вагона наперрон с его сутолокой и многолюдьем, он едва подавил желание нацепить темныеочки, что в десять вечера, конечно, вряд ли было бы правильно понятоокружающими и скорее привлекло бы к нему внимание, чем отвлекло. Да и сам оннедалеко ушел бы, то и дело спотыкаясь!

Алёна вдруг быстро взяла его под руку, но тут жеотстранилась и смущенно улыбнулась:

– Не нервничай. Все будет хорошо.

Юрий покорно кивнул: ну, будет так будет. Наверное… Вот ведьженщины: сама, конечно, внутренне издергалась, а его утешает. За эти дни междуними столько было переговорено, что они и вправду точно угадывали, что думаетдругой. Вот Юрий, к примеру, точно знал, что Алёну сейчас бьет дрожьбеспокойства, волнуется, в каком состоянии застанет она сестру, окажется ли тавообще дома, а если да, то одна или с командой «друзей»… И Алёна, понимал Юрий,совершенно точно знает, о чем думает он: о встрече с Саней Путятиным, вернее, озвонке Сане Путятину. У него еще в Одессе чесались руки набрать этот номер, вМоскве Алёна еле удержала его от этого, и на вокзале он не бросился звонитьтолько потому, что решил провести этот разговор без свидетелей. Надо сначалапроводить Алёну, убедиться, что с ней все в порядке, а потом уж вызывать надуэль бывшего дружка, подстроившего ему такую подлянку.

Поскольку старпом Грицко оказался хоть и сволочью, новсе-таки не последним дерьмом, он не предпринял никаких карательных мер противсвоих «левых» пассажиров, из-за которых столь качественно схлопотал помордасам. Их не заточили в трюме, не спустили за борт в положении по стойке«смирно» с привязанными к ногам булыжниками, не высадили в первом попавшемсяпорту или на необитаемом острове. Может быть, потому, конечно, что не нашлосьна корабле булыжников, так же как и необитаемых островов в обозримом пространстве,а заход в порты до самой Одессы не был предусмотрен маршрутом. Грицко просто ихв упор не видел все оставшиеся два дня пути, да и они, строго говоря, не виделивокруг никого и ничего, старпома в том числе, потому что непрерывно, с утра довечера (на ночь все-таки приходилось расставаться), разговаривали, забившись вкакой-нибудь укромный, защищенный от солнца уголок на палубе. Голодные такдорываются до пищи, а умирающие от жажды – до воды, как эти двое дорвались дообсуждения своих бед! Общим было то, что беды свалились на их головы совершеннонеожиданно, а главное – были подстроены теми, кому и Юрий, и Алёна безусловнодоверяли и даже считали этих людей своими – точнее не скажешь – благодетелями.

Ну как, к примеру, мог Юрий не доверять Сане Путятину,которого знал всю жизнь, с тех пор как начал самостоятельно ковыряться лопаткойв песочнице под сиренями в тесном дворике, замкнутом со всех сторон комплексом,состоящим из красных кирпичных «высоток» и столь поэтично называемом в народе«дворянским гнездом»! Нет, Саня не строил песчаных домиков рядом с ним, он былуже «большим», пятнадцатилетним юнцом, однако на его узких, сутуловатых плечахвсегда лежала эта нелегкая ноша – присматривать за младшим братишкой Тимкой.Родители их все время чем-то болели, Саня и его бабуля несли весь грузхозяйственных забот. С этим самым Тимкой и играл Юрка Никифоров, с ним-то идружил еще лет двадцать – все годы, которые были отпущены младшему Путятину нажизнь. Он погиб в автомобильной аварии, странно, даже мистически повторивсудьбу своих родителей, которых похоронили за несколько лет до этого. «Нувот, – сказал Саня над могилкой Тимки – Юрий стоял рядом, тиская кулаки внепонятной, опустошительной ненависти к судьбе, – теперь у меня одинбратишка остался».

Может, это было сказано вгорячах, ведь Саня был не в себе отгоря, отуманенный слезами, которых не мог выплакать, – но Юрий не забылэтих слов. Их на несколько лет развела судьба, Саня служил в армии, потом закакую-то историю угодил на пару лет за решетку, но о Юрии не забывал. Да и тот…именно к Сане он пришел потом, когда стало совсем худо и больше не к кому былообратиться за помощью.

И Саня протянул ему руку, подал эту помощь, именно Саняоказался тогда его спасителем.

Ну как, как поверить, что он при этом сознательно ихладнокровно подставил старинного дружка?! А по всему выходило, что Саня знал орезультате игры с самого начала: хотя бы просто потому, что парень в оранжевойкаскетке от кого-то получил пароль. Саня тогда сказал, что прямо сейчас же, изаэропорта, позвонит в Амман своим партнерам. Ну что же, выходит, он позвонил нетолько партнерам, но и конкурентам, чем подписал «другу и брату» ЮркеНикифорову смертный приговор?

Ладно, предположим. Но что произошло с кассетой? Или ему ссамого начала всучили не то, что нужно? Нет, ее же проверяли… Предположим, Юрияобчистили в самолете, хотя это мало вероятно. Он не впадал в анабиоз, хотя иподремывал иногда. То есть вытащить кассету из сумки, стоявшей в ногах, прижелании было можно. Но подменить ее идентичной – в такой же коробочке, с такойже наклейкой «Черное танго»…

И кто это сделал? Стюард? Толстый араб, сидевший сзади? Тазамороженная брюнетка, похожая не то на грузинку, не то на китаянку, со своимиснежно-белыми коленками? Да она практически ни разу и не глянула в сторонуЮрия. Или Саня смог на расстоянии воздействовать на содержимое кассеты?!Фантастика!

И все-таки в этом нагромождении невозможного присутствоваланекая реальность, которую Юрий пока не замечал – или не хотел замечать. ДляАлёны, к примеру, в его деле все было ясно: она считала, что кассету подменилСаня еще в аэропорту, ну а парень в оранжевой каскетке был подослан им же,чтобы перевести стрелки на Юрия. Просто помешать ему прибыть на встречу сполучателями кассеты вовремя – и этим навлечь на себя подозрения.