Грозный застыл, как громом пораженный неожиданным признанием, которое сорвалось с губ девушки. Он ожидал чего угодно, но только не этого. И после услышанного он не понимал, как должен реагировать, что делать и как себя вести.

Но, видимо, ему это и не понадобится. Потому что, сморгнув слезы, Елена сказала тихо и твердо:

— Отвези меня домой.

И парень, несмотря на то, что всё его нутро орало, требуя не делать этого, подчинился. Молча отвернулся, чтобы девушка смогла спокойно переодеться, и так же безмолвно выключил в помещении свет и запер кафе.

Ехали эти двое также в тишине, которая буквально давила на уши. И только остановившись перед элитной многоэтажкой, Ефим нарушил тишину. Всего одной фразой, которая устроила в душе Елены очередной взрыв:

— Я люблю тебя, глупая.

На секунду Волкова забыла, как нужно дышать. Да и зачем, когда понимаешь, что вот оно — счастье, так близко, только руку протяни. Но нет, это всё лишь миф и иллюзия. А она итак слишком долго строила воздушные замки, пытаясь убежать от реальности. С этим нужно заканчивать.

— Я не могу так больше, — тихо сказала Лена.

— Уйди от него, — почти взмолился Ефим, не стесняясь своих эмоций, — Будь со мной. Ты ведь чувствуешь то же, что и я. Зачем эти жертвы? Кому они нужны?

Покачав головой сглотнув, девушка выдохнула:

— Нет. Прости. На этом всё.

После этого, пулей вылетев из машины, девушка скрылась в подъезде. Она не видела, как взрослый мужчина лупит свой руль, а после, не сдержавшись, разбивает магнитолу одним ударом мощного кулака. Так, что осколки пластика впились в чуть грубоватую кожу. Но Ефим был даже рад этой боли — можно было как-то объяснить, откуда эта соленая влага в глазах и желание сдохнуть.

Но и Грозный не подозревал, что, едва перешагнув порог своей квартиры, Елена, пачкая дорогую дверь, буквально сползла вниз, свернувшись на полу в клубок и позволив себе, наконец, заплакать. Не тихо и красиво, как в фильмах, а громко, навзрыд, так, что воздух вырывался из легких с хрипом, а в груди росла маленькая черная дыра.

И только ночной город был свидетелем того, как в ночи родились еще два человека с разбитыми сердцами.

*Непотизм (кумовство) — вид фаворитизма, предоставляющий привилегии родственникам или друзьям, вне зависимости от их профессиональных качеств (например, при найме на работу). Вред от непотизма заключается в том, что человек назначается на новую должность, не пройдя профессиональный отбор и часто не являясь хорошим специалистом.

**Imagine Dragons — Whatever It Takes

— Фимыч, твою мать, соберись!

Глухо рыкнув, я поднялся на ноги, потирая ушибленный локоть. Демид смотрел на меня, качая головой, и я ненавидел то чувство жалости, которое плескалось в его глазах.

— Да что с тобой происходит? — выдохнул он, закатывая глаза, — Ты и двух движений связать не можешь!

— Всё нормально, — отозвался я, поднимаясь на ноги.

— Нет, не нормально. Ты рассеян, витаешь где-то не здесь и, кажется, вообще не стараешься. И всё с тех пор, как эта блондиночка отшила тебя.

— Даже не начинай, — рыкнул я, чувствуя, как снова начинаю заводиться.

— Мне бы и не пришлось, если бы ты не был такой тряпкой! Два месяца прошло, Ефим! Два! Не пора ли уже взять себя в руки и перестать напоминать бесформенный мешок с дерьмом?!

Подскочив к другу, я толкнул его, прижимая к стене и уже занес было руку для удара. Но, поймав его взгляд, понял, что он только этого и ждал. Кот был моим самым близким другом, который знал меня, как облупленного. И в данный момент Дэм был готов помочь мне выпустить пар любыми способами. Даже подставив свое лицо.

Вся правда в том, что именно так я и мог дать своим эмоциям выход. Говорить — это не мое. Мне нужно всегда действовать. И те десять недель, что прошли с момента нашей последней встречи, которую я иначе, кроме как свиданием назвать не могу, они были просто полны скрытого безумия. Я размяк. Буквально.

Закончив работу над дизайном кафе — кое-как, потому что вдохновения мне явно не хватало — я впал в апатию. Не танцевал, не рисовал, просто существовал. Зависал сутками в мастерской, перед чистым холстом и пытался заставить себя что-то нарисовать. Пару раз даже брал в руку кисть, но тут же отбрасывал её в сторону, словно она обжигала мою кожу. Но на самом деле, стоило признать одну простую истину — вдохновение окончательно покинуло меня. Как и желание творить и хоть что-то делать.

Вот только моим друзьям на мои душевные переживания было глубоко наплевать. И я их понимал. В конце января мы всегда начинали готовиться к новым соревнованиям. Да, в прошлом году мы взяли золото, но это не значило, что нам можно было расслабиться и почивать на лаврах. Тем более, мы в этом году были принимающей стороной. И хоть от участия как такового наша команда отказалась, нам предстояло открывать «Битву первых», и выступать в каждом туре, подтверждая свое лидерство.

Умом я это понимал, но вот тело было очень сложно заставить работать. Да и эмоциональный фон оставлял желать лучшего. Например, я всеми силами боролся с желанием послать друга в далекое и пешее.

А тот словно и не чувствовал опасности. И даже когда я держал его за грудки, он продолжал говорить.

— Ну, давай, ударь меня за правду, — усмехнулся мне Кот, прищуриваясь, — Так сложно признать, что ты не нужен единственной девушке, которая сумела забраться в твое сердце?

— Не перегибай, — прорычал я глухо, чувствуя, как внутри меня поднимается что-то большое и очень тёмное.

— А то что? Заплачешь? — нет, этот идиот явно решил записаться в смертники, — Будешь плакать и прижиматься ко мне, причитая, что девочка тебя обидела? Тряпки — они ведь так поступают? Я просто не в курсе.

Тряхнув Демида, я приложил его спиной к стене, заставляя замолчать, пока я реально его не покалечил, но тот и не думал затыкать свой фонтан.

— Или давай ты просто напьешься и позвонишь ей, чтобы наорать и сказать, что она — дрянь, которая испортила тебе, прекрасному и доброму, всю жизнь, а сама ушла к своему очень богатому мужу.

— ЧЁРТ!

С глухим криком я занес кулак и ударил…нет, не Демида, хотя он очень старался, провоцируя меня. И я действительно целился в его смазливую рожу. Но в последнюю секунду мне удалось взять тело под контроль, и мой кулак впечатался в стену буквально в паре сантиметров от его уха. Правую руку обожгло, и я глухо застонал от боли, тут же выпуская Котова и прижимая конечность к себе.

— Ну что, легче стало? — спокойно спросил Дэм, поправляя футболку и делая ко мне шаг.

— Нет, не стало! — огрызнулся я, — Нахрена ты это вообще делаешь?

— Помогаю тебе, — пожал плечами друг, — Мне известен только этот способ. Ты копишь что-то в себе, потом ищешь выход эмоциям. Обычно это выражается в танце, но тут явно нужно было что-то посерьезней. С другой стороны, ты так долго никогда ни на что не злился.