Я делаю все, чтобы не просто выжить — отстоять право самой выбирать свою судьбу.

Он с рождения привык, что каждое его слово — закон.

Наши пути не должны были пересечься, но мы все-таки встретились.

Одна ошибка с моей стороны — и теперь я вынуждена бежать, как можно быстрее и дальше, потому что, если он узнает, что я сделала, никогда не простит.

Но отчего так хочется остановиться? Оглянуться, хотя бы на минуту? И вернуться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Передышку в несколько секунд мне все-таки дали, а потом последовала очередная атака.

— Змея… — прошипели на этот раз слева. И я, полуобернувшись, встретилась взглядом со вторым участником этого «милого» дуэта.

О, вот и поддержка с фланга подоспела.

Симпатичный эльф с огромными голубыми глазами, длиннющими ресницами, очаровательными ямочками на щеках и темно-золотыми волосами. Славный такой рыжик, и очень юный на вид — младше меня уж точно. Жаль только, надменный и спесивый не по годам, впрочем, как и все его соплеменники.

Стоило, наверное, проигнорировать его выпад, сделать вид, что ничего не слышу — оглохла, ослепла и онемела одновременно. Но я еще не остыла после столкновения с Йонеттом, поэтому молчать не стала.

— Приятно познакомиться. Только почему «змея»? Змей, тогда уж. Вы ведь мужчина… если не ошибаюсь. — кивнула в ответ, с благосклонным интересом наблюдая, как темнеет лицо потенциального противника, а глаза загораются праведным гневом — вот-вот молнии появятся и испепелят меня на месте.

— Человеч-ч-чка…

Ого! Он тоже, оказывается, шипеть умеет. Точно змей.

— Эльфенок, — не осталась я в долгу.

— Почему эльфенок? — захлопал ресницами перворожденный. Недоуменно, даже обиженно. Похоже, так удивился, что забыл о своем благородном негодовании.

— А почему человечка?

— Как же тебя еще называть?

И вот тут я зависла. Действительно, как? Есть эльфийки, орчанки, даже гоблинши с драконницами, а как обращаться к человеческим девушкам в мире, где люди — не единственная раса?

Проблема…

Но слово «человечка» мне все равно не нравилось, унизительное оно какое-то. Поэтому я просто пожала плечами, наклонилась к собеседнику и произнесла примирительно:

— Валерия Кольцова. Можно, Лера. Мы ведь друг другу не чужие. Почти друзья теперь… после всех наших разборок.

Эльф скептически хмыкнул, явно намереваясь ляпнуть очередную гадость, но наткнулся на мою улыбку, на этот раз совершенно искреннюю — ну, не получалось у меня всерьез воспринимать этого мальчишку — и выдал, причем, судя по лицу, неожиданно для себя самого:

— Ноар… Ноарвир Калвайс.

Я кивнула, принимая информацию к сведению, и тут с другого бока — оттуда, где сидел притихший «протиральщик скамеек», донеслось чуть слышное:

— О чем вы там шепчитесь?

Вот ведь любопытный. И тон такой сердитый, почти ревнивый.

Отвечать не стала — не до него сейчас, тут, можно сказать, первый русско-эльфийский контакт намечается. Придвинулась поближе к Ноару и задала давно мучавший меня вопрос:

— Слушай, расскажешь потом, после лекции, почему вы стрекозла вместе с Йонеттом ловили? Зачем вам один наури на двоих?

— Стрекозла? — озадачился перворожденный.

— Фамильяра моего.

— А-а-а… Спанка… Ладно, — внезапно согласился «почти друг». — Только ты тогда объяснишь, как удалось его заполучить. В чем секрет?

— Идет.

Я подмигнула рыжику, не торопясь сообщать, что секрета-то как раз никакого нет — это не я Хана заполучила, а он меня, а потом снова сосредоточилась на преподавателе. Тот как раз закончил свой торжественный приветственно-напутственный монолог и перешел непосредственно к теме вводной лекции.

Большинству присутствующих то, о чем говорил магистр Литал — строгий, высокомерно-породистый, как и полагается перворожденному, — наверняка, было давно и хорошо известно, а вот я ловила каждое слово. Еще бы, ведь речь шла об устройстве и особенностях «родного» факультета. Того самого, где мне предстояло учиться и, практически, жить ближайшие несколько лет.

А устроен он, как оказалось, весьма занимательно — недаром назывался просто «эльфийским», а не каким-нибудь «боевым», «алхимическим» или «бытовым», как остальные. Здесь не существовало единой четкой специализации, и обучали всем видам магии. В основном, стихийной и ментальной, в которых эта древняя раса традиционно считалась особенно сильной. Природники, воздушники, водники, целители, зачарователи, предсказатели… кого здесь только не было. Как правило, у эльфов дар передавался по наследству — представители одного рода имели похожие способности, а вот с другими кланами их мало что связывало. Для магхов, кстати, тоже имелась своя, отдельная программа.

Не удивительно, что вместе студенты собирались только на общих лекциях — в первой половине дня, а в остальное время занимались в маленьких группах под руководством наставников или кураторов-старшекурсников. В таком «кружке по интересам» могло быть и двадцать адептов, и всего двое-трое. Лунный маг так вообще, как я понимаю, существовал в Эртдоре в одном-единственном экземпляре. Поэтому до моего прихода Торэт грыз гранит науки в гордом одиночестве.

Честно говоря, до сих пор недоумеваю, что он забыл в этой академии.

Постепенно, от курса к курсу, общих занятий становилось все меньше, индивидуальных — все больше. Так что кураторы из числа студентов имели огромный вес и влияние.

— Беспрекословно подчиняться своим старшим, почитать их наравне с наставниками — ваша обязанность. Запомните, — магистр выдержал эффектную паузу, сурово оглядел притихших первокурсников и закончил: — Именно от них, во многом, зависит ваше будущее, баллы и позиция в рейтинге успеваемости.

Многообещающее начало. И почему мне упорно кажется, что я уже знаю, как зовут моего «старшего»? Надеюсь, я ошиблась, и это всего лишь подозрения, пусть и обоснованные.

Увы, счастья не случилось. Литал начал перечислять, кто в какие группы зачислен, называть имена наставников и кураторов, и в самом конце прозвучало неизбежное: