– Не я тебя впустила, а все мы, – отвечает Мэлори, гадая, как можно бросить родного брата в страшном доме. Она смотрит на Дона. На Шерил. На Олимпию. Рассказ Гари расположил их к нему или укрепил подозрения?

Шумиха с безумием…

Том с Феликсом выясняют у Гари подробности случившегося. Джулс тоже участвует. Зато Шерил вышла из комнаты. Дон, который вечно лезет во все дыры, отмалчивается.

«Разногласия усиливаются», – думает Мэлори.

Когда именно они появились, не важно. Сейчас они ощутимы. Гари принес с собой портфель. Свою историю. И, каким-то образом, разногласия.

Мэлори просыпается с закрытыми глазами. Сейчас это проще, чем раньше. Подключается сознание. Возвращаются звуки, запахи, ощущения. Глаза тоже начинают работать. Мэлори знает: закрываешь ты глаза или нет, способность видеть остается. Она видит персиковый и желтый, цвета солнечного цвета, пронизывающего веки. Обрамление у терракоты серое. Судя по звукам, она не дома, а на улице. Лицо ласкает свежий ветерок. Губы потрескались. В горле пересохло. Когда она в последний раз пила? Физически она чувствует себя неплохо. Отдохнувшей. Мешает только тупая пульсирующая боль в области шеи. Нет, левее. Да, болит плечо. Мэлори осторожно касается лица и чувствует, что пальцы грязные и мокрые. У нее вся спина мокрая. Рубашка так и не высохла.

Над головой поет птица. Не открывая глаз, Мэлори поворачивается на звук. Дети тяжело дышат. Похоже, они чем-то заняты.

Они рисуют? Строят домик? Играют?

Мэлори садится прямо.

– Мальчик?

Сперва она ушам своим не верит. Это же невозможно! Тут какая-то шутка. Или ошибка.

Нет, все правильно. Дети запыхались, потому что гребут.

– Мальчик! – кричит Мэлори. Ну и голос у нее! Горло словно деревянное.

– Мама!

– В чем дело?

«Лодка. Лодка. Лодка. Мы на реке. Ты теряла сознание. ТЫ. ТЕРЯЛА. СОЗНАНИЕ».

Мэлори опирается истерзанным плечом о борт, зачерпывает воду и подносит ко рту. Она встает на колени и быстро зачерпывает воду еще несколько раз. Дыхание сбилось, зато серость ушла. Сил немного прибавилось.

Мэлори поворачивается к детям.

– Давно вы гребете? Давно?!

– Мама, ты уснула, – отвечает Девочка.

– Тебе снились плохие сны, – добавляет Мальчик.

– Ты плакала.

Мысли Мэлори несутся бешеным потоком. Она что-то пропустила?

– Давно вы гребете? – снова кричит она.

– Нет, недавно, – отвечает Мальчик.

– Повязки у вас на месте? Отвечайте!

– Да, – отвечают дети.

– Лодка застревала, – поясняет Девочка.

«Боже милостивый!» – пугается Мэлори, потом берет себя в руки и спрашивает:

– Как же мы освободились?

Мэлори находит тельце Девочки, ощупывает ее ручки. Потом тянется к другому борту и ищет Мальчика.

«Они взяли по веслу каждый. Они гребут вместе».

– Мы нас освободили, мама! – отвечает Девочка.

Мэлори снова на коленях. Она чувствует, что пахнет мерзко. Баром. Туалетом в баре.

«Блевотиной».

– Мы отцепили нас, – добавляет Мальчик.

Мэлори нащупывает его, дрожащими пальцами ведет по ручке Мальчика.

– Я ранена, – говорит она вслух.

– Что? – спрашивает Мальчик.

– Нужно, чтобы вы оба вернулись туда, где сидели, пока мама не заснула. Сейчас же!

Дети перестают грести. Девочка лезет на корму и на миг прижимается к Мэлори. Та помогает ей усесться, потом сама устраивается на средней скамье.

Пульсирующая боль в плече куда тише, чем прежде. Мэлори требовался отдых. Она не давала телу отдыхать, и тело решило по-своему.

Страх парализует затуманенное сознание Мэлори. А если такое случится снова? Вдруг они проскочили место, куда плыли?

Мэлори снова берется за весла, делает глубокий вдох и начинает грести.

Подкатывают слезы. Мэлори плачет, потому что потеряла сознание. Она плачет, потому что волк разодрал плечо. Она плачет по стольким причинам, что не разберешь. Впрочем, одна из причин налицо: дети продержались без ее помощи, пусть даже совсем недолго.

«Ты правильно их воспитала», – думает Мэлори. Эта мысль, порой принимающая уродливые формы, наполняет ее гордостью.

– Мальчик, ты снова должен слушать, – говорил она сквозь слезы. – Понял меня?

– Да, мама.

– Ты, Девочка, тоже должна слушать.

– Я поняла, мама.

«Неужели у нас все нормально? – думает Мэлори. – Неужели я могу потерять сознание, очнуться, а у нас все нормально?»

На правду это не похоже, равно как и на законы выживания в новом мире.

На реке они не одни. Здесь волки, безумцы, твари.

Как скоро они покусились бы на лодку, поняв, что Мэлори без сознания?

К счастью, она снова гребет. Те, что рыщут вокруг, кажутся совсем близко.

– Простите меня, – бормочет Мэлори, гребет и плачет.

Ноги промокли, перепачкались мочой и кровью. Зато сил прибавилось. Законы нового мира жестоки и беспощадны, но Мэлори получила передышку.

Облегчения хватает ровно на один гребок. Потом возвращается привычный страх, и Мэлори снова начеку.

Шерил расстроена.

Мэлори слышит, как она разговаривает с Феликсом в конце коридора. Другие обитатели дома на первом этаже. Гари понравилось спать в столовой, на жестком деревянном полу. За две недели, минувшие с его появления, Гари сдружился с Доном. Мэлори не знает, как к этому относиться. Дон наверняка сейчас с Гари.

В конце коридора Шерил что-то шепчет. Торопливо шепчет. Похоже, она напугана. Они все напуганы. Сильнее обычного. До недавнего времени Том заряжал соседей своим оптимизмом, а теперь они мрачнее день ото дня. Мэлори кажется, дело не только в страхе. Вот и сейчас в шепоте Шерил слышен не только страх. Хочется присоединиться к ним, утешить Шерил. Но Мэлори решает иначе.

– Я занимаюсь этим каждый день, потому что мне нравится, – говорит Шерил. – Это моя работа. Минуты, которые я провожу на улице, для меня драгоценны. Они напоминают о временах, когда у меня была настоящая работа, ради которой я просыпалась. Работа, которой я гордилась. Кормление птиц – единственная ниточка, соединяющая меня с прошлой жизнью.

– Оно дает тебе возможность выйти из дома.

– Да, оно дает мне такую возможность.

Шерил пытается взять себя в руки и продолжает рассказывать, как выходит из дома, чтобы покормить птиц. Коробку она находит ощупью. В правой руке у нее обрезки консервированных яблок. Дверь уже закрылась. В передней ее дожидается Джулс. С завязанными глазами Шерил бредет медленно, опираясь на стену дома. Сперва она касается кирпичной кладки, потом деревянной обшивки, из которой торчит металлический крюк. На нем и висит коробка с птицами.