Он этого ждал, надеялся на это. Самое трудное было – неподавать Фанни виду, что ждет. Она что-то чувствовала, конечно, с ее-тоневероятной интуицией, обостренной любовью… Роман уже знал, на собственномопыте не раз убеждался, что влюбленная женщина на многое способна, а потому вглубине души побаивался Фанни и всячески старался заморочить ей головунежностью и успокоить сверхбурным сексом. До чего, до чего, а до занятий сексому него всегда была охота. Ну а когда он чувствовал, что устал, а Фанни нужно еще(ох, и неуемная же она, с ее поджарым, сухим телом и острыми грудями!),прибегал к проверенному средству: воображал другое лицо, другое тело – и всешло, как надо. Впрочем, надо отдать ему должное: об этой блондинке из Лувра, оКатрин, он даже не думал, когда был с Фанни. Не сомневался, что время Катринскоро придет, а потому сейчас не стоит тратить на нее воображение. Вдруг вреальности она окажется хуже, чем он ее навоображает? Это может помешать потом…А с Катрин ему ничто не должно помешать, с ней он должен быть на такой высоте,которая Фанни и не снилась!

Роман был уверен, что Катрин рано или поздно появится, и всеже тревожился, не признаваясь даже себе самому: а вдруг что-то сорвется? И воттеперь он испытывал блаженное ощущение покоя и возбуждения одновременно исладострастно тянул время, понимая, что Катрин внизу ждет и что ее терпение ужена исходе…

Ну что ж, женское терпение отнюдь не беспредельно, особеннотерпение таких избалованных, пушистеньких курочек, а потому Роман больше нестал тянуть – оделся и спустился вниз. Перед тем как захлопнуть дверь, онокинул взглядом просторную столовую квартиры Фанни, из которой одна из четырехдверей вела в спальню, и улыбнулся. Это была прощальная улыбка. Что-топодсказывало ему, что он больше не вернется в эти стены.

Роман вытащил из кармана мобильный телефон – тоже подарокФанни – и положил на мраморный столик под зеркалом. Она ведь будет названивать,а ему это на фиг не нужно. С кем надо, он и так свяжется, а Фанни увидиттелефон – и поймет, что Роман не хочет больше никаких напоминаний ни о ней, ниоб их связи. Если же дело не выгорит и придется вернуться – ну что ж, забылтелефон да и забыл, с кем не бывает!

Уже спускаясь по лестнице, он вспомнил шкаф Фанни, которыйбыл теперь забит новеньким мужским барахлом, и пожал плечами. Если ему повезет,у него будут такие тряпки, по сравнению с которыми в подарках Фанни толькоземлю на огороде копать. А не повезет… Да ладно, не в тряпках счастье!

Он вышел из подъезда и остановился, глядя на ветровое стеклоавтомобиля, за которым что-то туманно золотилось. День был мглистый, ветреный,Роман поежился, но на душе у него потеплело от этого мягкого сияния. Что-то вней есть, конечно, в этой Катрин, в самом деле, какое-то обворожительноесияние… Отчасти даже понятно, почему прежний любовник предпочел ее Фанни.Бедняжка Фанни! Теперь и второй…

Впрочем, жалость была сейчас совершенно неуместна, поэтомуРоман еще раз передернул зябнущими плечами и приблизился к «Ауди».

Какое-то мгновение он стоял перед ветровым стеклом иулыбался, ловя промельки ответной улыбки Катрин оттуда, изнутри машины. Потомона опустила стекло со своей стороны и, глядя снизу вверх, капризно сказала:

– Ну наконец-то. Я думала, ты никогда не решишьсяспуститься!

Вот это называется уверенность в себе! Никаких обходныхманевров, сразу берет быка за рога, а мужика за член, как говорил один егодавний-предавний, еще российский приятель. Сам-то Роман, если честно,предпочитал менее прямолинейное обхождение. А впрочем, и в этой прямоте естьсвоя прелесть… особенно если не предлагается ничего другого и выбора особенногонет.

– Вы здесь давно? – спросил он, тоже решив не тратить времяна экивоки.

– Да уж час, не меньше. Видела, как Фанни вылетела,помчалась в свое бистро… Конечно, я не прямо здесь стояла, а вон там, околоБиржи, – Катрин ткнула пальцем в сторону. – Ну а как она унеслась, я сразупричалила сюда. Насколько мне известно, можно не бояться, что она вернетсядомой, проверять, на месте ли ее сокровище? Она вроде бы сегодня допоздна будеттам крутиться?

Роман вопросительно приподнял брови. Ну да, у Фанни сегоднясуаре антикваров, ее главных клиентов, – ежегодная цеховая вечеринка, святоедело. Это большая честь для ее бистро, а посему она сама должна следить за всейподготовкой и обслуживанием от и до, тем паче что ради такого случая онинанимают временных официантов, а это такая ненадежная публика – за ними нуженглаз да глаз! Но вот интересно, откуда это все известно Катрин?

А впрочем, это не столь уж интересно Роману, на самом-тоделе ему важно совсем другое.

Но не все сразу, не будем спешить, и так достаточно быстроудалось…

Нет, не говори «гоп», пока не перепрыгнешь: еще не удалось!Но будем работать в этом направлении.

Однако что-то застоялся он здесь, рядом с машиной…

– Ну что? – в это мгновение спросила Катрин, словно уловивего нетерпение. – Так и будешь стоять?

– Но вы же не приглашаете меня сесть, – усмехнулся Роман.

– Давай, давай… – Она перегнулась через сиденье и открыладверцу для пассажира. – Неужели ты всегда такой робкий? Сам никогда не просишь,ждешь, пока тебя пригласят?

– Когда как, – лаконично ответил Роман, проворно обходя«Ауди» и забираясь внутрь. – Какая потрясающая тачка, бог ты мой! Даже нескажешь, когда она красивее, с опущенным верхом или с поднятым.

Он озирался с мальчишеским восхищением… Нет, ну в самомделе, такой роскоши ему еще не приходилось видеть. Разве что в кино, да вкнижках и рекламных проспектах Роман читал о сиденьях из натуральной кожи, овстроенных барах, стереосистемах, телевизорах-пепельницах и всяких прочихприбамбасах. Нет, телевизора здесь не было, да и на фига он в машине, есличестно. В окошко смотреть куда интересней! Или на свою спутницу (спутника,нужное подчеркнуть)…

– Да, верх здесь поднимается. Это очень удобно, и вообще,действительно, не самая хилая тачка, – согласилась Катрин. – Я ее специальноподбирала под цвет курточки.

Роман мог бы голову дать на отсечение, что дело обстояло сточностью до наоборот: что Катрин исколесила весь Париж, подбирая именнокурточку под цвет машины, – однако, разумеется, не стал пускаться в опаснуюполемику и бросил на новую знакомую один из своих знаменитых взглядов: чутьисподлобья, медлительный, обволакивающий… Он умел совершенно необыкновенносверкать глазами, эти взгляды ослепляли, но когда надо было произвести болеесильное, порою убийственное впечатление, Роман не знал лучшего средства, чемподпустить в свои глаза черного тумана…