– Как говорит моя маман: чего хочет женщина, того хочет бог!– с видом терпеливой покорности судьбе сказал Роман. И Фанни прильнула к нему,чувствуя, что почти обожает эту самую маман за ее житейскую мудрость!

Они едва успели соприкоснуться губами, когда стук каблучковзаставил их нехотя отстраниться друг от друга. Проплыло сладковатое облако«Синема» от Ив Сен-Лорана, а в центре его, покачивая бедрами и потряхиваясвоими ошеломляющими грудями, двигалась, гордо неся золотоволосую голову,Катрин в элегантных клетчатых брюках, заправленных в замшевые сапожки, ипростеньком розовом кашемировом джемпере всего за каких-нибудь евро двести. Длянее это была дешевка, при Лоране-то!

Катрин шла с самым деловым видом, локтем прижимая кпухленькому бочку папку с рисунками. Сумка из кожи такой же золотистой, мягкомерцающей, как ее волосы, небрежно качалась на плече. На каблуках сапогпоблескивали стразы… А может статься, и бриллианты, от Лорана всего можноожидать!

Фанни заметила, что эти сверкающие искры на сапогахпросто-таки загипнотизировали Романа – он просто-таки взгляда от них не моготвести! И у нее сильно, предобморочно заколотилось сердце. С чего бы это?

Понятно, с чего!

«Да уходи ты! Уноси отсюда свою толстую задницу!» – чуть невыкрикнула она вслед Катрин, как вдруг у той из-под локтя выскользнула папка иупала, рассыпая ворох листков.

Катрин нагнулась, чтобы подобрать их, Роман бросилсяпомогать.

Фанни, остолбенев, смотрела, как, полусидя на корточках, ониприближаются друг к другу, как колышется грудь Катрин, видная в глубоком вырезеджемпера чуть ли не до пупа, как оттопыривают тонкую розовую шерсть напрягшиесясоски… Ах ты, сука, потаскуха, с чего это ты так разволновалась? А если Фаннисообщит Лорану, что его любовница истекает соком под взглядом молоденькогомальчика? Между прочим, уж не нарочно ли Катрин устроила этот трюк с папкой,чтобы продемонстрировать новому кавалеру Фанни свои знаменитые сиськи? Да, уФанни таких нет, это точно, груди у нее маленькие, первый размер, а у Катринони словно бы силиконом без меры надуты! Впрочем, Фанни знает ее лет двадцать,и Катрин всегда была такая грудастая, тут все без обмана, увы…

А интересно, как на нее реагирует Роман? У него ничего нигдене оттопыривается? Да вроде никак не реагирует: в вырез джемпера Катрин непялится, занят сугубо сбором бумажек. Ну, благодарение богу, а то Фанни, наверное,умерла бы на месте, если бы Катрин подействовала на Романа так же, как в своевремя на Лорана.

Ну вот, эти двое собрали наконец все листки… выпрямились…Катрин пропела своим низким голосом:

– Спасибо, мой мальчик!

«Твой», ишь ты! Не твой, а мой, мой, мой!»

– Не за что, – развел руками Роман, против воли (ну конечно,против воли!) упираясь взглядом в вызывающее декольте. И в эту минуту Катринвдруг протянула ему один из своих листков.

Роман глянул на него – и тотчас резко скомкал листок. Исподлобья,растерянно уставился на Катрин. А та, хохотнув, пожала круглыми плечиками ипоплыла дальше, скрылась за поворотом коридора…

Один Господь Бог знает, как удержалась Фанни, не бросиласьна Катрин! Бросалась уже – из-за Лорана, так что не стоит повторяться. К томуже сейчас имелось кое-что поважней. И Фанни обернулась к Роману:

– Что она тебе дала? Покажи!

Тот отвел глаза:

– Да брось, ерунда!

– Нет, все равно покажи! Что там такое? Записка? Онаназначила тебе свидание? Она хочет отнять тебя у меня, как отняла уже Лорана!

– Тише, Фанни, – чуть ли не испуганно прошептал Роман. – Тычто так кричишь? Нас все слышат!

– А мне плевать!

Неизвестно, что бы она еще выкрикнула, что сделала, чтобызавладеть несчастным листком, который сунула Роману паршивка Катрин. Однако вэтот момент из стены – ну честное слово, из стены, больше неоткуда ему быловзяться! – возник корректный секьюрити в черном костюме и с легкой укоризнойпокачал головой, кивком указав на табличку с сакраментальной надписью: «Просьбасоблюдать тишину!»

Фанни всхлипнула, схватила Романа за руку, потащила квыходу. Он покорно шел следом, глаза его были опущены, лицо отчужденное. Листоксунул в карман куртки…

Плохи дела, с отчаянием подумала Фанни. И – словно нарочно!– чуть они вышли из-под арки Лувра, как мимо по рю Риволи медленно проследовалаубийственной красоты золотистая «Ауди» с опущенным верхом из бело-молочнойкожи. Вела «Ауди» Катрин: такая же золотистая и бело-молочная в своей кожанойкурточке, отороченной мехом ламы. Волосы шикарно повязаны алой косынкой, наруках алые перчатки, отчего руки казались окровавленными чуть не по локоть.

«Это кровь из моего сердца, – подумала Фанни. И самаиспугалась этой безумной мысли. – Из моего разбитого сердца!»

И она вдруг начала рыдать – да так бурно, безнадежно,отчаянно, что Роман не на шутку перепугался, начал обнимать ее, уговариватьуспокоиться. На них оглядывались, смотрели кто с сочувствием, кто насмешливо, аФанни все рыдала, все никак не могла угомониться. И тогда Роман подхватил ее наруки и понес через площадь Кольбера, потом по улице Ришелье и нес, не опуская,до самого дома. И вверх по лестнице потащил было, да Фанни слабым от слезголосом напомнила про лифт. В лифте Фанни уже не рыдала, а вцепилась в Романа,целовала его неистово, он отвечал так же безудержно. Диво еще, что онивспомнили: все-таки в лифте заниматься любовью не стоит, неудобно, да и зачем,если вот она, квартира с диваном в гостиной, кроватью в спальне и еще смаленьким диванчиком в столовой да софой в кабинете! Ну, если честно, сначалаони свалились на пол в прихожей, только потом перебрались на кровать.Возбуждались снова и снова, едва угомонившись. То ласкались, то терзали другдруга, и Фанни все было мало, мало… она сама удивлялась своему неистовству…

Наконец Роман уснул. Фанни какое-то время лежала,вслушиваясь в его дыхание, потом осторожно сползла с постели и не без труда –ноги ломило, просто ужас какой-то! – медленно прошла в прихожую, где так ивалялась кучкой на полу сброшенная в спешке одежда Романа.

Подняла куртку, встряхнула…

Во внутреннем кармане зашелестело. Вот оно!

Фанни сунула в карман руку и выхватила смятый листок.Развернула – и с коротким, истерическим визгом понеслась к кухонному окну,рванула на себя створку, вышвырнула листок вон… с усилием подавив желаниевыброситься за ним следом.