Их Светлость, спустившись с насыпи, остановился у самого края тента и, сложив руки за спиной, принялся обозревать его.

– Шкура не повреждена, – доложил один из присутствующих. – Сгодится для навесов. А из нижних слоев пошьем броню. Она будет крепче кольчуги.

– Переверните, – приказал герцог. И только когда пыжащиеся от натуги воины схватились за тент и сложили его пополам, я поняла, кто лежит передо мной. Мертвый увох походил на гигантскую тетрадь из четырех страниц, основательно подпаленную снизу. Теперь я знала, как справились с тварью – ударили пламенем в ее внутреннюю, наименее защищенную часть. Верхние два крыла были гладкими и, если снова взять в сравнение тетрадь, выглядели точно тщательно разлинованные страницы. Пощупать их я не решилась, но хорошо рассмотрела. Полотна крыльев прошивали то ли тонкие и гибкие кости, то ли крепкие хрящи – мне сразу вспомнился женский корсет, форму которому придавал китовый ус. Вторая же пара крыльев, чуть меньшая по размеру, густо испещрялась черными венами, на извилистых ветвях которых громоздились шипы. При свете дня они напоминали хищно загнутые зубы акулы.

Вспомнив, как эти шипы увеличивались в размерах, и с них начинала сочиться парализующая жидкость, меня передернуло.

– Как же вы сумели с ним справиться? – я не забыла вдохнуть горечи из статуэтки Святой девы. Уж если поддерживать прежний образ, то до конца.

– Спасибо Их Светлости, – доброжелательно отозвался стоящий рядом воин. Сейчас на нем не было черных доспехов, поэтому я с трудом узнала рыцаря, оберегавшего нашу часть обоза и напугавшего меня «запахом» магии. – Смерть увоха была быстрой, он даже не перестал улыбаться.

Я обошла по кругу сложенные крылья и увидела на сгибе «тетрадки» длинное тело твари, на три четверти покореженное сильным пламенем. Если бы я умела рисовать, то изобразила бы сороконожку, конечности которой превратились в прямоугольные крылья. Морда чудовища – единственная хорошо сохранившаяся часть узкого туловища, сильно походила на человеческое лицо. Если бы не серый цвет кожи и наличие всего того, что я уже описала, даже вполне симпатичное. Кудрявая голова, высокие скулы, хотя и опаленные, но по прежнему длинные ресницы и улыбка, от которой шел мороз по коже. Эдакий ночной мотылек, который вышел поохотиться на блошку. Именно мелкой блохой я себя сейчас и ощущала. Размеры хищной «бабочки» ужасали.

– Самец, – подсказал обережник, прошедший следом за мной. – Повезло. Если бы самка, то пришлось бы весь разлом осматривать на предмет отложенных яиц.

– Ты уверен, что увох последний? – обратился к нему герцог.

– Еще неделю назад сказал бы да, – уклончиво ответил воин. – Но этот точно не из новых. Я лично Ушурский портал запечатывал. Надежно. Больше не прорвутся.

– Ушурский? – я подняла голову. – Те твари, из–за которых мы идем в горы, тоже из Ушура?

– Нет. Тебя, кажись, Доном зовут? А я Збигув, – мне протянули широкую ладонь. Вложила, стесняясь, свою. Пожали ее мягко, бережно. – Каждый вид твари вылез из своего мира. Об Ушуре можно уже забыть. Сколько бы ни осталось увохов–одиночек, мы их всех выловим и уничтожим. Как и жменей из Сколда, и кроволаков из Чардии. Не надо бояться, что появятся новые, их порталы уже запечатаны. А вот какой мир откроется в горах, и какие твари из него попрут, боюсь даже предположить. Но просто не будет, нет.

Я пожалела, что не взяла бюро. Сейчас бы все записала. Хорош хронист, что забывает о своих обязанностях.

– А откуда вы знаете, что нужно идти в горы? Как поняли, что беда придет именно оттуда, если прорыва еще нет? – меня несколько обескуражили слова Збигува. Я помнила истину, открытую мне Кондом: сколько ни запечатывай дыры в чужие миры, они будут вновь появляться, пока не исчезнет первый портал, варварским способом сотворенный дядюшкой Джовиром, но вот как люди императора распознают место нового прорыва? Неужели они слышат стук непрошенных гостей с другой стороны двери? – Я думал, сначала появляется тварь, а уж потом вы ищете, откуда она выбралась.

– Это ма–а–а–агия, – дурачась, произнес Збигув (а в черном панцире выглядел таким суровым!) и перевел взгляд на хмурого герцога. Улыбка моментально погасла. – Лучше Их Светлости тебе никто не пояснит.

– Спасибо, – поблагодарила я и отошла от увоха подальше. Вперед выступил крупный воин с топором в руке.

– Парализующий яд смыли? – спросил он, внимательно осматривая шипы. Мясник собирался разделывать тварь. Меня затошнило, когда он наклонился и взялся за волосы увоха, все еще мокрые от воды. – Не хотелось бы ненароком забыться долгим сном.

– Даже зубы ему почистили.

Я отвернулась, но звука врезающегося в плоть топора оказалось достаточно, чтобы я схватилась за рот, гася рвотные позывы.

– Как же ты справишься со своей нежностью на поле боя? – с сочувствием поинтересовался Збигув. – Неужели надеешься, что Их Светлость вновь тебя накроет своим телом?

Я вытаращила глаза, забыв об увохе. Когда это герцог накрывал меня своим телом?

– Збигув.

Произнесенного имени хватило, чтобы позволивший себе лишнее обережник отошел от меня. Герцог, на мое счастье, не стал дожидаться, когда увоху отрежут крылья, а отдал распоряжения и поспешил выбраться из ямы. Обернувшись, протянул руку мне. Я привычно вложила в нее ладонь. За спиной сотворилась мертвая тишина. Мясник и тот отвлекся от разделывания туши. Я спиной чувствовала десяток удивленных взглядов. Герцог подал руку монаху, точно тот не мужик!

– Вы сами когда–нибудь меня выдадите, – пылая лицом, я проскользнула мимо дюка Э и поспешила к постоялому двору.

– Ваша святость откушать не желает? – ласковым голосом поманила меня Волюшка. Но хватка ее руки оказалась куда жестче, чем у обережника Збигува.

– Вы меня караулили? – прошептала я, покорно следуя туда, куда вели меня тиски.

– Очень хочется знать историю жизни Святого паломника. Отчего вернулся, какие испытания принял на душу, – из–за угла вывернула еще одна кухарка, интересующаяся житием святых. Хватка Шаманты оказалась еще крепче. Я почувствовала себя распятой.

– Вы Дона насильно намереваетесь кормить? – поинтересовался догнавший нас герцог. При виде Их Светлости оковы резко исчезли. – Я тоже еще не ел, ведите и меня.

Перед дюком Э стол под навесом из гобеленов накрывался волшебно: прибор не прибор, яство не яство. Мне миску бросили точно псу. Однако, герцог издалека распознал свою любимую кашу, оставил запеченного в яблоках фазана и пересел за мой стол. Миска вновь заняла равноудаленное от едоков место. Серебряная ложка, принесенная с собой индюком Э, сверкала гораздо чаще, чем моя деревянная.

Ошарашенная Волюшка пыталась перетащить блюдо с остывающей дичью к нам, но герцог не позволил.

– Не по уставу, – заявил он и облизал ложку. Пустая чашка смотрела на меня с издевательством.

Нет, с таким соседом я точно жирок не нагуляю. А потом говорить будут, что попа у меня не та и грудь маловата.