Ничего, пусть осознает свою вину — кабаны встречались в Крыму, иногда они появлялись вблизи пещеры. Близнецам уже скоро четырнадцать стукнет, а ума нет. Знали ведь, насколько опасны взрослые секачи, и все равно полезли, ещё и других за собой потянули…

Наутро погода испортилась. Поднялся сильный ветер, температура стала быстро снижаться. Колонна неандертальцев длинной змеёй петляла между деревьями, двигаясь на восток. Иногда они сгущались, образуя практически непроходимый лес, заваленный буреломом, иногда напротив, практически исчезали, и мы несколько километров шли по заснеженной равнине.

Низко надвинув капюшоны, люди упрямо тащили волокуши по затвердевшей корке наста. Пошел снег, мелкий, колючий, он, казалось, проникал во все щели — и таял, вместе с потом стекая по щекам и спине. Шаг за шагом, словно ты не живое существо, а робот. Никаких мыслей, впереди только гора шестов и шкур, которые тянет идущий впереди. Испугавшись возвращения оттепели, расстроенные вчерашней неудачной охоты, мы молча брели до глубоких сумерек. И лишь когда идущий впереди Дар вернулся, заявив, что больше может идти в нужную сторону, мы стали разбивать лагерь. Сытный ужин и, наконец, такой желанный сон…

Через два дня снег и ветер стихли, небо прояснилось, опять выглянуло солнце. Мороз по прежнему держался, даже усилился, обрадовав и меня, и осознавших опасность застрять в грязи, почти добравшись до цели, людей.

Тенак пришел в себя почти сразу после "операции", и держался неплохо. Сегодня вечером я рискнул снять швы, все же сплетенная из волокон крапивы веревка это не хирургическая нить, хорошо, хоть получилось ее вытащить не порвав. Снова выступила кровь, но рана уже начала рубцеваться, отек вокруг сошел, только края возле шва были багровыми, воспаленными. Гноя не было, значит, парень скоро пойдет на поправку

Подвернувшая ногу женщина уже шла самостоятельно, хоть и без нагрузки, опираясь на подобранную в лесу палку.

Ещё одна волокуша приказала долго жить, десяток других мы спешно ремонтировали, укрепляя конструкцию ремнями и веревками.

На сорок третий день похода мы перешли по льду узкую речку, тянущуюся с севера на юг. Вряд ли это была искомая река, от Днепра мы успели отойти самое большее на пятьдесят километров. Холмов и балок стало больше, все чаще по пути попадались небольшие озера. Насколько я понял, мы шли по самому краю огромного лесного массива, раскинувшегося далеко на север. Там он должен переходить в лесотундру, а затем и в тундру, что тянется вплоть до самого ледника, накрывающего Скандинавию и Балтику. Заросли деревьев то врезались далеко в степь, то отступали, давая нам возможность идти быстрее.

Деревья — это хорошо. Это здорово! Я то думал, что по прибытии придется строить дома из глины, и топить печи бурым углем, в мое время все эти леса давным-давно вырубили…

Через два дня пересекли ещё одну, такую же мелкую, речушку. Начинаю нервничать, ведь за тысячи лет реки могли сильно измениться, обмелеть или, наоборот, стать полноводнее. Как определить, какая из этих рек наша? Когда то, в будущем этого мира я часто проезжал в этих местах, и четко запомнил расстояние от Запорожья до дачи друга возле реки в селе Макарово — ровно сто сорок километров. Эхх, сколько пива там было выпито на рыбалке…

Добирался тогда через Гуляйполе, и маршрут сильно отклонялся от прямой линии, образуя дугу. Вот её хорду, около ста двадцати километров, я принял за основу. И не смог придумать ничего лучше, чем снова отсчитывать шаги. Мы уже прошли семьдесят километров на восток от Днепра, осталось максимум четыре перехода, сейчас мы делали по двенадцать — тринадцать километров в день. Решено, останавливаемся у реки, которую встретим на четвертый день пути!

Народ встретил эту новость с радостью, близость цели придала людям сил. Снова на стоянках стал слышен смех, на вечно хмурых, вставших лицах заиграли улыбки.

На следующий, сорок шестой день погода снова изменилась, мороз усилился настолько, что пройдя всего пять километров, мы спешно разбили лагерь. Дров не жалели, юрты быстро прогревались. Теперь я был уже полностью уверен, что мы успеем дойти по снегу …

Наступили пять долгих дней вынужденного бездействия. Мы пережидали холода, переходя из одной юрты в другую, вспоминали пережитые приключения, строили планы на будущее.

Тенак уже вставал и понемногу ходил, но я все равно запретил ему становиться в строй. Под нагрузкой едва зарубцевавшаяся рана точно откроется, а рядом с ней не самая чистая одежда. Меховые костюмы пропитались потом, стали грязными и засаленными. Эх, нам бы в баню сейчас! Доберёмся до места, непременно устроим и стирку, и помывку…

Мы дождались — ещё вечером Арика уверенно заявила, что завтра станет теплее. И не ошиблась, воздух перестал обжигать лёгкие при дыхании, небо затянуло тучами, вокруг кружились одинокие снежинки.

Лагерь свернули быстро, люди, хорошо отдохнувшие и восстановившиеся, с энтузиазмом накидывали на плечи лямки волокуш. Снова замелькали рощи, занесённые снегом поляны и озерца, пологие холмы и балки. Перешли очередную речку, такую же, как и предыдущие, взобрались на склон балки, ожидая, пока подтянутся отстающие. И, начав спуск, наткнулись на разрывающего снег Дара. Парень указывает на край меховой одежды. Труп человека…

Вскоре мы освободили находку от снега, и перед нами предстал совсем ещё молодой охотник, подросток. Чернокожий. С раздробленным чудовищным по силе ударом черепом… Природа вокруг мгновенно потеряла все свое очарование. Тут живут люди, и либо кроманьонцы устраивают разборки друг с другом, либо здесь есть и наши сородичи.

Дальнейший осмотр тела и одежды ничего не дал, даже определить, откуда и куда направлялся неудачливый охотник, было невозможно. Теперь, глядя на широкую колею, что мы оставляли за собой, я понимал, что найти нас проще простого, было бы желание. Значит, сегодня ночью будут дежурить половина мужчин, одинокого часового можно убить бесшумно, и тогда беда…

До вечера мы больше не встретили ничего подозрительного, и люди слегка расслабились. За сегодня прошли около пятнадцати километров, перешли по льду очередную, заросшую камышом реку. Лагерем стали немного не дотянув до очередного лесного массива, выдающегося далеко на юг — на открытой местности проще заметить движение…

Спал я плохо, то и дело просыпаясь и прислушиваясь к потрескивание костра за стеной юрты. И с облегчением уступил место продрогшему Анту, сменив того на дежурстве. Впрочем, опасались мы зря — вокруг не было ни души, никто на нас не напал. Изредка доносился волчий вой, пару раз с недалёких деревьев обрушивались горы налипшего снега, вот и все происшествия за ночь.