обсудим. Я, Дим, вождь племени Солнца, отвечу на все ваши вопросы. Но и ты ответишь на мои. Договор?

— Договор. Я Заруг, род Белого Волка будет говорить через меня.

Пока мы, отвернувшись от бушующей толпы призраков, присаживались у костра, я рассматривал своего собеседника. Вот он какой, Говорящий с огнем рода Белого Волка…

Мне ведь все равно придется с ним столкнуться в реальном мире. Послал же бог соседа!..

— Ты научил людей делать новые вещи. Их нужно уничтожить.

— Говори точнее, Заруг. Кого уничтожить — глиняные горшки, мыло, одежду или самих людей? Ты ведь так поступаешь с соседними родами?

Старик недовольно прищурился, но ответил

— Ты уже встретил кого-то из них… Но я обещал отвечать, и я отвечу. И вещи, и людей, которые их создали. Иначе зло расползется по всему миру

— Выходит, нужно убить и меня?

А ему бы этого хотелось, вон как подобрался, ещё немного и вцепиться мне в горло…

— Да. Ещё никогда наш мир не был в большей опасности. Они, — он обвел рукой сидящих рядом, словно статуи вполне живых, и бурлящее море призраков позади, — они все пытались.

— И не смогли?

— У нас мало сил, древний страх перед тьмой слабеет, и мы, хранители этого мира, исчезаем вместе с ним. А когда ты стал нарушать правила, мы стали исчезать десятками… Ты убиваешь нас!

Вот и первый ответ. Но ведь их много, и десяткам, если не сотням, поколений прививался страх перед теми, кто мог говорить с огнем. А тут я со своими горшками… как это могло настолько изменить баланс сил, ведь мое племя против общего числа неандертальцев, рассеянных по всей Европе, ничтожно мало?

— Дим, ты должен уйти!

Опять он за свое… Попробую из него вытянуть хоть что-то:

— Заруг, ты ведь знаешь, что я не уйду. Ты видел, как солнце зажглось среди степи? Поэтому вы не даёте людям развиваться?

— Ты все видел. И ещё смеешь спорить, здесь, в Пещере Предков?

— Смею. Хотя бы потому, что это сделали через тысячи лет дети чернокожих пришельцев, а не мои люди!

— Ты толкаешь настоящих людей на тот же путь!

Старик упрямо гнет свою линию. Разговор заходит в тупик

— Я знаю, как не повторить те ошибки, что они допустили. А теперь ответь мне — зачем людям мир, в котором их не останется? Вы видели будущее — и там нет ваших детей. И вас самих, этой Пещеры там нет!

Со всех сторон доносится недовольный ропот, некоторые полупрозрачные силуэты, сгорбленные, больше похожие на обезьян, чем на людей, бросаются ко мне. И пролетают дальше, только холодом повеяло…

— Дим, я же говорил, что ты не поймёшь. Такие как ты, появлялись и раньше, но их быстро убивали, а без тела они мало что могут. И ты не сможешь. Я все сказал.

Заруг отворачивается от меня, уставившись на языки огня. Говорить не о чем, мне, по сути, только что объявили войну. Ну что ж, вызов принят!

Со свода пещеры с грохотом обрушивается гроздь сталактитов, по едва различимой стене пробежала трещина.

Я встаю, и направляюсь прямо сквозь толпу тускло светящихся призраков к виднеющемуся вдали пятну света. Надеюсь, там выход…

Ощущения неприятные, словно бредешь в холодной, липкой воде. Но вскоре я практически перестал их чувствовать, да и видеть тоже — силуэты стариков и старух стали практически невидимыми.

Пора возвращаться, я не знал, как быстро здесь, в месте, которое существует лишь в подсознании, течет время. Ускоряю шаги, но выход все так же далеко, как и раньше. Что за черт? Срываюсь на бег, но спустя некоторое время, останавливаюсь. Тщетно, выход не приближается.

Сзади повеяло холодом, я обернулся. Рядом стояли трое — отец Канга и два таких же сморщенных, полупрозрачных незнакомца.

— Дим, ты тратишь силы зря. Ещё никто из нас не смог туда дойти.

— Я хочу вернуться. Прошу, помоги мне.

— Тебе не нужна помощь. Выходи так же, как и пришел — тонкая рука указала на костер.

С досадой хлопаю по лбу — мог бы и сам догадаться, видел же, как Заруг замолчал, уставившись на пламя.

— Спасибо тебе! И… назови свое имя, отец.

— Живые звали меня Сенг. А теперь поспеши, ты зря тратишь силу, что дали тебе твои люди. Мы ещё встретимся, независимо от того, убьет тебя Заруг или нет.

Оптимистично… Что ж, и правда стоит поторопиться, Эрика там точно вся на нервах. Киваю тройке стариков, и бегу к огню со всех ног. Тепло приятно согревает кожу, с нее исчезают тонкие иголочки инея. Приняв позу буддийского монаха, уже в который раз растворяюсь в огненном тумане…

Очнулся я глубокой ночью. Тишина… Открываю глаза, пытаюсь пошевелить затекшими от долгой неподвижности руками, и надо мной склоняется такое родное и милое лицо. Эрика… моя голова покоиться у нее на коленях, девушка не спала, ожидая моего возвращения.

— Дим, все хорошо?

Пробую пошевелить пальцами, сгибаю и разгибаю ноги — вроде все работает. Словно гора с плеч свалилась…

— Да, любимая… Все хорошо, только пить очень хочется.

Глотка пересохла, кожа на губах растрескалась, язык ворочается с трудом и слова получаются хриплыми, словно чужими. Да и так я сейчас не в лучшей форме — тело какое-то вялое, то ли сильная потеря крови так подействовала, то ли общение с "милыми" предками.

Эрика помогает мне сесть, поддерживая, пока я пью. Сейчас бы чего нибудь сладкого съесть… Но пока даже мед мне недоступен. Летом обязательно найдем в лесу пчелиные семьи, перенесем их поближе к лагерю.

Сбоку раздается шорох, и в юрту заглядывает Тор. За откинутой шкурой, закрывающей вход, ярко горит костер. Вокруг — десятки людей, их лица обращены в нашу сторону

— Дим, ты как?

И, не дождавшись ответа, кричит остальным:

— Живо-о-ой! Дим вернулся!!

Толпа подходит ближе — мои неандертальцы, замёрзшие, не спавшие всю ночь, ждали своего вождя. Здесь все — мужчины, подростки, дети, даже женщины с завернутыми в теплый мех грудничками.

На душе становиться тепло и спокойно, даже слабость куда-то исчезает. Арика ошибалась. Меня не только ждали, в меня ВЕРИЛИ. Наверное, так в свое время верили в богов древние греки, славяне и викинги. Герои мифов, олимпийцы и асгардцы, Гардарика и Гиперборея — для них это были не просто слова. Встаю, меня слегка пошатывает, но идти могу. Выхожу в центр лагеря, люди расступаются, мужчины хлопают меня по плечам.

— Спасибо вам! Сегодня мы все одержали первую победу! Я был в Пещере Предков, но они не смогли