С Крыловым Рыбаку повезло. Он рассчитывал на утомительную поездку на бетонный завод, где, судя по рассказу Тарасова, находилась резиденция Антона Павловича. Однако, когда Иван позвонил, тот находился в центральном офисе. Особого желания встретиться он не выказывал, но и отказываться не стал.

Мебель в кабинете Крылова чем-то напоминала своего хозяина: массивная, немного старомодная, на столе – большой письменный прибор с антикварной стеклянной чернильницей в серебряной оправе и ручками, стилизованными под гусиные перья. На столе Рыбак мгновенно усек серебряный поднос с двумя кофейными чашками. Нос уловил тонкий запах духов. Тех самых, решительных, что пахнут как деньги. Сам Крылов, тоже немного старомодный, хотя старым его назвать было бы трудно, с видом добродушного барина восседал за столом и со снисходительной улыбкой смотрел на Рыбака.

«Совещались? Обдумывали, что говорить, а что нет?» – подумал Иван, занимая предложенный хозяином кабинета стул.

Иван начал со стандартного вопроса: кто, по мнению Крылова, мог желать смерти Тарасова?

– Зачем это? – удивился Антон Павлович. – Ведь зло-умышленник уже арестован. Завтра ему предъявят обвинение.

– Если предъявят. Прохор Сергеевич сомневается в виновности Ларина и даже попросил своего адвоката помочь ему.

– Какого своего адвоката? Деревянко?

– Кажется, да.

– Я не в курсе, уточню. – И Крылов сделал пометку в ежедневнике.

– И все-таки, Антон Павлович, я бы хотел выслушать ваше мнение по заданному мной вопросу.

– Да никто не хотел. Не думаю, что это как-то связано с бизнесом. Скорее всего, какой-то придурок баловался.

«Быстро же ты поменял свое мнение, – подумал Рыбак. – Минуту назад считал, что стрелял Ларин из-за некачественного бетона, поставленного на строительство дома, а это прямая связь с бизнесом. А теперь обвиняет неизвестного придурка. Явно есть что-то, о чем он не хочет говорить, вот только что?»

– А вы-то сами где были в момент выстрелов?

– Я? Вы хотите сказать, что я мог?.. Да как вы можете! Прохор мне как сын!

– Тогда кто?

– Давайте оставим этот вопрос полиции. Думаю, они лучше нас с вами разберутся.

– Давайте оставим, – согласился Рыбак. – Еще одна просьба, на сегодня последняя. Мне нужны банковские реквизиты Неонилы Фроловой. В бухгалтерии они должны быть.

– Вы понимаете, что это личные данные, которых мы ни в коем разе не можем разглашать?

– Вы не можете, а Прохор Сергеевич может. Он обещал, что вы предоставите эту информацию. Не верите – спросите у него сами. – Рыбак кивком указал на телефон, стоявший на столе Крылова.

– Это черт знает что! – возмущенно пробормотал Крылов, но трубку поднял. Однако позвонил не Тарасову, а какому-то Павлу Андреевичу и попросил срочно принести банковские реквизиты Неонилы Фроловой. Павел Андреевич, скорее всего, был не в курсе, кто такая Неонила Фролова, на что Крылов сказал, – я тоже не знаю, кто она такая, но, чтобы через две минуты реквизиты лежали у меня на столе. Я засек время.

И он действительно достал из стола песочные часы – самые простецкие, никак не вяжущиеся ни с чернильницей, ни с гусиными перьями, и поставил их перед собой. Часам на вид было лет сто, не меньше. Стекло от старости потеряло прозрачность, но время бежало все с той же скоростью.

– Ты что творишь? – Голос матери вырвал Прохора из состояния сонного блаженства.

Несмотря на дыру в предплечье, сегодняшний день определенно был лучшим за последний год. А может, даже за два. Маша и Лада засыпали его своими новостями. В два голоса хвалили новую учительницу, наперебой рассказывали про Хогвартс, поход в библиотеку и книгу Молоховец, вареники и вишневые косточки. Маша, недолюбливавшая бизнес родителей, вероятно, из-за того, что он практически лишал ее их общества, обсуждала с Ладой варианты продвижения новых блюд, чего до этого с ней никогда не случалось. Долгая жизнь с Ладой научила Тарасова читать ее лицо, словно книгу. И сейчас сквозь макияж, подсвеченный улыбкой, словно между строк, он видел и бессонную ночь, и слезы. Но видел также, что она счастлива быть сейчас с ним. А радостная Маша… Мозг отказывался принимать ее кукушонком, подкинутым кем-то в семейное гнездо Тарасовых. Она была его дочерью, что бы ни утверждали дурацкие анализы. Нет, не зря генетику считали лженаукой.

Девчонки убежали, и Прохор тихо дремал в ожидании их возвращения. А вместо Лады с Машей приехала мать. И, похоже, разговор предстоял не из приятных.

– А что стряслось? – спросил он, пытаясь приподняться в постели.

– К Крылову приходил человек от тебя, сказал, что ты попросил Деревянко защищать Ларина. Это так? – Мать заботливо поправила подушки и села на стул, где совсем недавно сидела Лада.

– Так.

– Но почему? Он же хотел убить тебя!

– Ты правда веришь, что это он?

– Не знаю, в полиции сказали, что у них есть доказательства. Какая-то экспертиза.

– Что за экспертиза?

– Они не говорят.

– Ладно, я узнаю у Деревянко, думаю он уже в курсе, – Прохор потянулся за лежавшим на тумбочке телефоном.

– Подожди, не звони пока. Я понимаю, что тебе жалко этого Ларина. Но что, если это его рук дело? Ведь он не остановится, пока не доведет дело до конца. Давай я отвезу тебя в Липовск. Там хоть охрана есть.

– Не нужна мне никакая охрана! Каким нужно быть отморозком, чтобы сводить счеты в больнице?

– А стрелять среди бела дня возле офиса, рядом с торговым центром – это нормально?

– Стрелять – это всегда ненормально.

Мать не могла найти слов для возражения, и в палате стало тихо. Так тихо, что было слышно, как в окно бьется муха – первая в этом году.

– В конце концов, я просто не хочу внимания со стороны органов. Все это расследование может иметь никому не нужный резонанс.

Мать открыла окно и выпустила муху на улицу, проворчав что-то насчет антисанитарии.

– Тебе есть что скрывать? – спросил Тарасов, завидуя мухе. Она обрела свободу, а он вынужден выслушивать родительские нотации.

– Всем есть что скрывать, – отрезала мать. – Почему этот твой сыщик интересуется Неонилой?

– Он просто выполняет свою работу.

– А Лада? Они вызывали вашу новую няню. Видимо, Ладу тоже подозревают…

Тарасов вдруг почувствовал прямо-таки смертельную усталость.

– Почему ты так ее не любишь?

– Главное, чтобы ее любил ты. А я… Мне кажется, она что-то постоянно скрывает, постоянно лжет. Ты бы поручил своему Рыбаку последить за ней.

Это было последней каплей.