— Вы решили, что можете сбежать от своей прошлой жизни, —понял Дронго, — но, приехав сюда, вы поступили на работу к своимсоотечественникам.

— Я поступил садовником, — напомнил Сумманен, — онипредложили хорошую зарплату, и я согласился. У меня в это время болела жена.Нужны были деньги на ее лечение. Страховки у нас тогда не было.

— Понятно, — мрачно кивнул Дронго, — представляю вашесостояние, когда вы здесь работали. Вы ведь все видели и слышали?

— Да, — кивнул Сумманен, — хотя следователям я ничего несказал. Они меня два раза допрашивали.

— Значит, было что говорить?

— Конечно, — нахмурился Сумманен, — в каждой семье своипроблемы. Свои тайны. Здесь все, как у обычных людей.

— Вы считаете их не совсем обычными? — усмехнулся Дронго.

— Конечно. Они ведь очень богатые люди. А у богатых своипричуды. И вы об этом наверняка знаете. Вы же тоже занимаетесь ихобслуживанием.

— Хорошее слово — «обслуживание», — улыбнулся Дронго, — новы меня путаете с проститутками. Это они «обслуживают» богатых клиентов. А явсего лишь частный эксперт, который пытается разобраться и понять, что именноздесь произошло. А заодно помочь невиновному, если он действительно не стрелял.

— Стрелял, — уверенно сказал Сумманен.

— Почему вы так уверены? Вы видели, как он стрелял?

— Нет. Я был внизу. Младший из хозяев вообще был человек несовсем уравновешенный. Вечно привозил сюда каких-то своих знакомых девиц, и этоне нравилось всем остальным. Я слышал их громкий скандал с погибшей. Где-точерез час или полтора был выстрел. Я как раз был внизу, когда его услышал. Унас высокие потолки и много свободного пространства. Эхо было достаточногромким. Но потом он побежал и выбросил пистолет с другой стороны. Этого я ужене видел. И ничего не рассказал полицейским. Зачем им мои показания? Они и таквсе нашли, без меня.

— Удобная позиция. «Моя хата с краю».

— Теперь только так. Все это не мое дело. Пусть стреляются иругаются, меня это не касается. Когда у людей много денег, они начинают сходитьс ума, это я теперь точно знаю. Они становятся совсем другими, считают, что имвсе позволено…

— У вас достаточно радикальные взгляды.

— Наверно. Но я их держу при себе. Почитайте английскиегазеты, посмотрите, что вытворяют наши бывшие соотечественники вВеликобритании. Они скупают замки и дворцы, приобретают самую дорогуюнедвижимость, покупают футбольные клубы, яхты, самолеты, вертолеты, рестораны,клубы, даже фамильные драгоценности английских аристократов. Знаете, какменялось отношение к нашим соотечественникам за последние пятнадцать лет? Сначаланастороженность, в каждом приехавшем видели агента КГБ, затем удивление, когдаприехавшие гости ночью требовали икру и водку или платили наличными миллионыдолларов, потом восхищение, а сейчас просто изумляются и боятся. Говорят, чтоот моих бывших соотечественников можно ждать всего, чего угодно. И поэтому вынапрасно пытаетесь помочь Виктору Дегтяреву. Местные жители Гоффорда почти всесчитают его виновным. Если процесс пройдет в городе, то он наверняка получитобвинительный приговор.

— Даже так?

— Именно так.

Сумманен тяжело вздохнул, словно сожалея, что произнес такойнепривычно длинный для себя монолог, и снова перешел на английский, как быдавая понять, что его краткосрочная исповедь завершена.

— Извините, но я должен работать, — он повернулся.

— Последний вопрос, — остановил его Дронго, обращаясьпо-английски. — Как вы считаете, здесь мог появиться посторонний? В тот деньубийства в доме мог оказаться чужой?

— Нет, — ответил Сумманен, даже не оборачиваясь, — здесьбольше никого не было.

Он зашагал в другую сторону. Дронго подождал, пока садовникскроется за углом дома, и, повернувшись, пошел к основному входу, чтобы войти вздание. На часах было около пяти. Он вошел в дом, осмотрелся. Навстречу емувышла женщина лет шестидесяти. У нее было круглое мордастое лицо, какое бываетобычно у людей, много лет стоящих у плиты. Среднего роста, полноватая, одетая вдлинное серое платье. Она приветливо кивнула гостю.

— Вас ждут, — показала она в сторону гостиной. Очевидно, этобыла кухарка Дороти, с которой он разговаривал.

Дронго прошел в гостиную. Там сидела Дзидра, снова успевшаяпереодеться. На этот раз она приняла гостя в элегантном светло-бежевом платье.Она даже успела несколько иначе причесаться. Увидев гостя, она поднялась,протягивая ему руку.

— Хорошо, что вы приехали, — гораздо более приветливопроизнесла Дзидра.

— Я решил, что нам лучше побеседовать вдвоем, — сказалДронго.

— Правильно. Боюсь, что у вас и ваших помощников моглосложиться несколько неверное впечатление после той безобразной сцены, которуюустроила моя дочь. Я видела, как они реагировали, особенно ваша помощница. Мнекажется, что она чересчур эмоциональна. Она вела себя скорее как равный вампартнер, чем как ваша помощница. Мне показалось, что она тоже с трудомсдерживалась.

— Вы достаточно наблюдательный человек, — кивнул Дронго.

— Садитесь, — показала она в кресло, стоявшее рядом с ней. —Будете что-нибудь пить? Мы можем начать с традиционного английского чая. Хотянет. Я лучше попрошу Дороти сделать нам фирменный местный коктейль. Он так иназывается «Башня Гоффорда». Дороти его превосходно готовит.

Он кивнул в знак согласия. Она быстро поднялась и вышла изгостиной. Вернулась через минуту.

— Сейчас принесет, — сообщила Дзидра, усаживаясь на своеместо. — Вы знаете, господин Дронго, что произошло за последние несколькочасов? Никогда не догадаетесь. Мне позвонила одна моя знакомая из Москвы. И яей рассказала о вашем визите. Можете мне не поверить, но оказалось, что она васлично знает. Она даже сказала, что вы очень опасный мужчина и с вами нельзявстречаться наедине.

— Надеюсь, она не сказала, что я маньяк? — усмехнулсяДронго.

— Нечто в этом роде, — улыбнулась Дзидра, — во всякомслучае, у вас опасная репутация, господин эксперт.

— Поэтому вы так быстро согласились меня принять? —добродушно уточнил Дронго.

— Конечно. А вы решили, что меня можно испугать завтрашнимвизитом Валентины? Все, что я хочу сказать или могу сказать, я повторю и в ееприсутствии. Меня трудно остановить. И еще труднее испугать.

— Я не хотел вас пугать. Мне казалось логичным побеседоватьс вами, пока в замке не так много людей. К тому же мне показалось, что у вас несамые лучшие отношения с вашей свекровью. А ее дочь наверняка должна быть настороне своей матери. Обычная логика.