Скорчившаяся у кресла леди Корт дрожащими руками развернулаписьмо. Несколько минут она читала, затем со стоном выронила его из рук.

Капитан Блад взял предложенную ему книгу. Думаю, что именнов этот момент он наконец всё понял. Теперь он снова очутился в затруднении.Если неожиданный случай помог ему вначале, то сейчас другая неожиданностьвнезапно воспрепятствовала его планам, когда конец уже был виден.

— Желаю вам всего хорошего, сэр, — сказал сэр Джеймс. —Здесь вас больше ничто не задерживает.

— Вы ошибаетесь, сэр Джеймс. Кое-что заставляет менязадержаться на несколько минут. Возможно, в моей жизни и были вещи, которых мнеследует стыдиться. Но я никогда не был ничьим палачом, и будь я проклят, если явосполню этот пробел по вашей милости. Одно дело — повесить вашего кузена вкачестве акта возмездия. Но чёрт меня побери, если я стану его вешать, чтобыугодить вам. Я отправлю его на берег, сэр Джеймс, чтобы вы могли повесить егосами.

Уныние, отразившееся на лице сэра Джеймса, как нельзя большеудовлетворило капитана Блада. Разрушив его сладостные планы отмщения, капитанпредложил ему иное утешение.

— Теперь, когда я изменил свои намерения, вам остаётсяизменить ваши и продать мне этого парня на должность кают-юнги. Я же не толькоувезу вашего кузена, но и постараюсь внушить ему, чтобы он никогда больше васне беспокоил.

Запавшие глаза сэра Джеймса с недоверчивой надеждой устремилисьна корсара.

Капитан Блад улыбнулся.

— Можете считать это дружеской услугой, сэр Джеймс, — сказалон, внеся окончательное успокоение в растревоженную душу вице-губернатора.

— Хорошо, — промолвил, наконец, сэр Джеймс. — Забирайтесвоего парня. На этих условиях я дарю его вам.

Понимая, что супругам нужно многое сказать друг другу и чтоего присутствие будет лишним, капитан Блад тактично поспешил откланяться иудалиться.

В холле он приказал ожидавшему его Тому Хагторпу следоватьза ним. Тот повиновался, так ничего и не поняв в этом чудесном избавлении.

Никто им не препятствовал. Наняв лодку у мола, они подплылик «Марии Моденской», на шкафуте которой два брата заключили друг друга вобъятия, в то время как капитан Блад, созерцая их, испытывал чувствовсемогущего благодетеля.

Едва сдерживая слёзы радости, Нат Хагторп попросил ПитераБлада объяснить, как ему удалось освободить брата так быстро, не прибегнув кнасилию.

— Нельзя сказать, что я не прибегал к насилию, — ответилБлад. — Напротив, без насилия не обошлось. Но оно было чисто эмоциональным.Кое-что в этом роде ещё предстоит сделать, но это уже относится к мистеруКорту. — И он повернулся к стоящему рядом боцману. — Свистать всех наверх,Джейк. Мы тотчас же снимаемся с якоря.

Блад направился к каюте, в которой томился мистер Корт.Отпустив часового, он открыл дверь и вошёл. Гнев заключённого за это время ни вкоей мере не утих.

— Сколько ты ещё будешь держать меня здесь, гнусный негодяй?

— А куда бы вы хотели сейчас направиться? — поинтересовалсякапитан Блад.

— Как — куда? Да ты смеёшься надо мной, проклятый пират! Мненужно на берег, как тебе отлично известно.

— На берег? Сейчас? Вот уж никак не думал.

— Не собираешься ли ты и дальше задерживать меня?

— О, это едва ли понадобится. У меня есть для вас кое-что отсэра Джеймса — книга стихов и устное сообщение.

И он добросовестно передал ему и то, и другое. Мистер Кортсразу обмяк и, побледнев, опустился на койку.

— Возможно, теперь вы не будете так настаивать на вашейвысадке на Невис. Очевидно, вы уже начинаете понимать, что Вест-Индия — несовсем здоровое место для флирта. Ревность в тропиках подобна климату — оначревата ударом. Думаю, что вы благоразумно предпочтёте разыскать корабль,который доставит вас обратно в Англию целым и невредимым.

Джеффри Корт вытер пот со лба.

— Значит, вы не высаживаете меня?

В каюту сквозь открытое окно донёсся скрип кабестана[87] извон якорной цепи. Капитан Блад жестом привлёк внимание собеседника к этимзвукам.

— Мы снимаемся с якоря и через полчаса будем в море.

— Что ж, пожалуй, это к лучшему, — со вздохом сказал мистерКорт.

В течение периода своего изгнания из общества капитан Бладвсегда считал печальной иронией судьбы то, что он, воспитанный в традицияхкатолической церкви, был вынужден покинуть Англию из-за обвинения в участии впротестантском мятеже и рассматривался испанцами как еретик, вполне достойныйсожжения на костре.

На эту тему он долго и с огорчением распространялся в беседес Ибервилем, своим французским компаньоном, в тот день, когда Блад, из-заврождённой щепетильности отказался от заманчивой перспективы лёгкого и богатогограбежа, для свершения которого пришлось бы пойти на небольшое святотатство.

Однако Ибервиль, из которого родители надеялись сделатьцерковника и который был посвящён в низший духовный сан[88] перед тем, какобстоятельства забросили его за океан и превратили в флибустьера, нашёл этущепетильность нелепой, а слова Блада его одновременно рассердили и развеселили.Веселье в конце концов взяло верх, так как этот высокий и энергичный парень,уже немного начинающий полнеть, обладал лёгким и общительным характером, о чёмсвидетельствовали смешливые искорки в его карих глазах и постоянно улыбающийсярот. Несомненно, в нём погиб подлинный светоч церкви, хотя он сам это яростноопротестовывал, возбуждая всеобщий смех.

Они зашли на Вьекес[89], и под предлогом закупки припасовИбервиль сошёл на берег в надежде узнать новости, достойные внимания. Ибо в этовремя «Арабелла» плавала, так сказать, наудачу без определённой цели. Баск понациональности, проведший несколько лет в Испании, Ибервиль говорил на безупречномкастильском наречии, что позволяло ему сходить за испанца в любой момент, когдаэто требовалось, и, таким образом, снабжало его необходимыми данными дляразведки в испанском поселении.