и рекатолизации Империи, шведы-лютеране отправились в побитый германский протестантский мир. Их уговорили французские католики и баварцы, никто из которых не хотел, чтобы католический император стал там всемогущим. Как и датчане, шведы вошли в Германию, думая о помощи коллегам-протестантам лишь во вторую очередь. Мобилизованные жестокой экспансией Габсбургов на берега Балтийского моря, опасаясь агрессии со стороны поляков, шведы хотели сделать Северную Германию надежным буфером между Скандинавией и имперской австрийской Германией. В этом они добились помощи двух северо-германских титанов, лютеранской Саксонии и кальвинистского Бранденбурга. Эти государства только теперь запоздало оценили опасность, в которой они оказались из-за императорских генералов. Но там также не хотели, чтобы шведский лютеранский король, Густав Адольф, бросил вызов их суверенитету{265}.

Понимая озлобление немцев, Фердинанд помахал исправленным Эдиктом о реституции перед курфюрстами, которых ранее умаслил в Регенсбурге, обещая им новую встречу по этому вопросу до окончания года. Целью обещания было предотвращение любого поспешного действия с их стороны, в особенности создания франко-германского альянса. Однако северным немцам, наконец, надоело служить мышкой для императорской кошки. В марте 1631 года Протестантская уния в Лейпциге получила благословение теологов на сопротивление Эдикту силой оружия. Действуя таким образом, императору дали ясно понять, что протестантские князья 1630-х годов подчиняются высшей власти Империи не более слепо, чем делали это лютеранские князья, которые создали Шмалькальденский союз в 1530-ые годы. В результате Лейпцигский манифест в апреле 1631 года собрал протестантскую армию из сорока тысяч человек, которая дала клятву защищать закон Империи — который нарушал Эдикт императора — и германские протестантские свободы{266}.

Таким образом, германские князья уведомили своих врагов: императора Фердинанда, который намеревался покорить их военной силой и заставить признать авторитет государственной церкви, и короля Густава Адольфа, который пытался не менее губительно восстановить германские поместья под новым иностранным правлением. Тем временем, французы, строя оппортунистические заговоры против всех сторон, надеялись увидеть восстановление католицизма в германских поместьях, достаточно сильных, чтобы отразить любое восстановление завоеванных протестантских государств. Но французам нужно было одновременно сбросить Габсбургов. Для этой цели они заключили пакт о ненападении с баварцами. При должной поддержке любая из этих новых конфессиональных лиг, лейпцигские протестанты или французско-баварские католики, могла бы решить вопросы раз и навсегда, если бы у шведов не было военного превосходства. И шведы нацелились восстановить мир в северной Германии на собственных условиях.

Шведская оккупация северной Германии обещала поставить еще одну анти-Габсбургскую силу на континентальную часть Европы — силу, которая, как считали французы, никогда не объединится с север-но-германскими князьями против них. Как и в случае с баварцами, французы предложили шведам пять лет субсидий для проведения дополнительной иностранной политики в Германии. Однако, как случается в тумане войны, шведы и германцы (за исключением баварцев) оказались в объятиях друг друга после того, как армия императора под командованием генерала Тилли в мае 1631 года стерла с лица земли город Магдебург. На тот момент Магдебург был единственным преданным шведским союзником в Германии. Вырезание двадцати тысяч жителей стала одним из самых широко известных зверств войны и привела Саксонию и Бранденбург к неожиданному военному союзу со Швецией{267}.

Через четыре месяца, в сентябре 1631 года, новый протестантский альянс, превосходящий противника количеством, тактикой и имеющий более сильную мотивацию, добился своей первой победы в войне в битве при Брейтенфельде. Там силы Католической лиги потеряли двух из каждых трех солдат. Эта была бойня, пропорциональная потерям протестантов в Магдебурге. К маю 1632 года Тилли был мертв, а армии Густава Адольфа в сопровождении курфюрста Пфальца Фридриха вместе вошли в Мюнхен{268}. Удачно проявив себя в Германии, Швеция не допустила доминирования Империи на Балтике и добилась изначальной цели своей континентальной миссии.

Последние сражения

Когда удача отвернулась от него из-за шведов, император не спал. К весне 1632 года он призвал непобедимого Валленштейна из отставки и снарядил его с новой армией. Оправдав выплаченное ему жалованье, Валленштейн эффектно занял Саксонию к началу ноября. Однако, когда он преждевременно отправил своих солдат на зимние квартиры, шведы преподнесли ему неприятный сюрприз. После битвы при Лютцене в ноябре 1632 года Густав Адольф остался мертвым на поле брани, но потерпевший поражение Валленштейн бежал назад в Богемию. Тем не менее, в этой войне, которая никак не кончалась, противостоящие друг другу армии вскоре нашли новых рекрутов и возобновили военные действия. Валленштейн снова был на коне и командовал армией императора — уже в последний раз. Он стал настолько силен, что представлял угрозу для своего хозяина. Обнаружив доказательства заговора против власти в январе 1634 года, император месяц спустя приказал устроить покушение на своего величайшего генерала{269}.

Между 1633 и 1634 гг. шведы окопались в Померании и Пруссии, направив внимание на католический Майнц, вокруг которого разворачивались западногерманские операции. Осажденный город лежал прямо на пути войск. Он потерял 25 процентов жилых домов, 40 процентов населения и 60 процентов богатства. Это были типичные разрушения для немецкого города на новой стадии войны{270}. Хотя курфюрст Бранденбурга поддерживал формальный союз со шведами с 1632 года, он подумывал о нечестивом союзе с императором, чтобы убрать шведов, — настолько сильным стало неприятие северными германцами шведской оккупации. Однако эта перспектива испарилась за одну ночь после того, как имперская армия Габсбургов уничтожила шведов и их саксонских союзников в Нердлингене в сентябре 1634 года, было убито двенадцать тысяч протестантов. К счастью для северных немцев, понесшие потери и усталые шведы начали в ноябре отступать домой.

Шведы-лютеране ушли, и теперь только католические земли остались достаточно сильны, чтобы спасти северных немцев и протестантские цели от императора. После Нердлингена эти католики не могли быть под австрийскими Габсбургами. Северо-германские протестанты снова обратились к традиционному врагу Габсбургов — Франции. Это был отчаянный шаг назад, и как знали обе стороны, союзничество не могло долго продолжаться. К счастью, оно и не потребовалось, поскольку угроза этого нового союза привела императора за стол переговоров. К маю 1635 года курфюрсты Саксонии и Бранденбурга подписали Пражский мир с императором, три равновесные германские силы теперь согласились удерживать иностранных хищников вне германских земель. Окончательные условия мира запрещали князьям вступать в союзы с иностранцами, предлагалась совместно обеспечиваемая постоянная германская армия под командованием императора. Германским участникам договора (за исключением Богемии и Пфальца) приказывалось вернуться к статус-кво 1618 года. Эдикт о реституции отменялся, а дата легитимизации германского религиозного раздела передвигалась вперед на реалистичные семьдесят пять лет, с 1552 на 1627 год{271}.

Хотя