— Точно нет.

— Теперь я и сам это вижу, еврей бы сначала промолчал, и только потом спросил, почему я так подумал. Ну да ладно, раз уж мы коснулись такой скользкой темы, и чтобы вы не комплексовали, расскажу самый большой секрет моего народа. Дело в том, что всеобщее мнение о том, что евреи чрезвычайно умные — миф. Всё, что вы должны о нас знать, это то, что мы бываем сильно верующими, мало верующими и продуманными, причем, продуманные никогда не бывают атеистами.

— Интересная интерпретация, — улыбнулся тонкой иронии Майозубов, у которого имелось своё, скорее советское, представление о национальном вопросе, где кроме всеобщей дружбы народов и важности каждой из культур, ничего не существовало.

— Какая интерпретация, исключительно правда жизни, — почти беззвучно рассмеялся довольный собой Розенбойм.

— Мне вот очень интересно, Аркадий Аронович, как вы придумали так развлекаться с полицией?

— Ой, я вас умоляю, какие такие развлечения с полицией? Хорошему человеку надо быть от них подальше, а ещё лучше обходить стороной… Ну, а если серьёзно… Так и не закончив важную фразу, Аркадий Аронович вдруг резко остановился, упёрся взглядом дерево и завис, словно старый компьютер.

— Так что, если серьёзно? — спросил, неожиданно задумавшегося Розенбойма, Аристарх.

— Понимаете ли, молодой человек, с годами мысли становятся всё паскуднее и паскуднее, а радостей, соответственно, всё меньше и меньше, в общем, по итогу, перспектива кладбища кажется уже не такой уж и мрачной, поэтому для того, чтобы оставаться счастливым, надо уметь радоваться тому, что есть в данный конкретный момент, причём, совсем не важно, что у тебя на это сейчас есть… Ибо, то, что ты реально имеешь в этом сейчас и есть то самое, чему ты должен, и даже обязан радоваться. Другого всё равно в наличии нет, да и, вообще, лишние желания только портят жизнь и поджелудочную железу…

С трудом договорив свою слегка путанную речь, мудрый Аркадий Аронович очень печально посмотрел на Аристарха, криво дёрнулся, а потом, застыв, медленно отклонился на спинку лавочки и перестал дышать. Поэт понял, что тот неожиданно скончался и поискав взглядом полицейских, с которыми недавно разглагольствовал свежепредставившийся Розенбойм, направился, к прячущим глаза, стражам порядка и буднично сообщил о случившемся.

Сейчас, когда Аристарх брёл в тени раскидистых деревьев величественного парка Тиргартен, эта любопытная история виделась особенно значимой и казалась некой важной подсказкой, которая, возможно, поможет поставить правильные вопросы и найти правильные ответы. Жизнь мягкими пальчиками событий трогала Майозубова, аккуратно подталкивая гения российской поэзии к дальнейшему поиску мотиваций и смыслов. Ведь мудрость, которую иногда позволяет осознать Создатель, может стать прекрасным подарком всем тем, кто захочет её услышать и принять.

Неспешная прогулка приносила некоторую расслабленность и одухотворённость, наполняя Аристарха неведомым до настоящего момента покоем, отчего прыжки в пространстве-времени почти перестали расстраивать и пугать, а главное, уже не хотелось от них избавляться и делать бесчисленные попытки что-либо поменять. Ведь, если искренне принять мудрость Аркаши Розенбойма, то именно то, что происходит в сейчас — и есть самое лучшее, что только может быть, а следовательно, нет никакого смысла желать чего-то иного.

Неожиданно тропинка уперлась в автодорогу, поэт посмотрел направо и увидел знаменитую «колонну Победы». Идти к ней ни капли не хотелось, так как, если верить карте, чтобы попасть на набережную, которая ему так приглянулась, надо направиться в противоположную сторону. Аристарх перешёл дорогу, оглянулся, бросив быстрый взгляд на популярную достопримечательность романтичного Тиргартена, и, погрузившись в свои мысли, неторопливо продолжил движение.

Минут через пять поэт стоял на безликом мосту Корнелиусбрюкке, пересекающим тихий канал Ландвер, который Аристарх по незнанию изначально посчитал рекой. Почему его так тянуло именно сюда, он совершенно не понимал, ведь вокруг ничего необычного, лишь стандартные современные дома и скромный уют поросшей зеленью набережной Лютцовуфер. Оглянувшись, Майозубов подумал, что, наверное, стоит провести немного времени в этом спокойном, по-своему живописном месте, поэтому сел на свободную лавочку, стоящую на берегу, и стал смотреть на медленно текущую воду.

Если верить карте, гостиница располагалась совсем недалеко — торопиться совершенно некуда, а течение удивительно чистой воды наполняло пространство игривой тайной и невероятно завораживало, погружая очарованное внимание в трогательный мир, обласканного людьми, городского уголка природы. Расслабившийся Аристарх аккуратно потянулся и заметил мелькнувшую тень, отчего возникло ощущение, что кто-то сел рядом. Молодой человек повернулся, посмотреть на нового соседа или соседку, но так никого и не обнаружил. Могло показаться, что всё привиделось или солнечный блик, отразившись в проезжающей мимо машине, сотворил эту странную иллюзию, однако, неявное присутствие кого-то ещё никак не хотело покидать, оставляя поэта в неприятном, напряжённом неведении. «Лучше бы это был Бориска, он бы точно пригодился», — улыбнулся сам себе Аристарх. В эту минуту Бориска казался почти родным несмотря на то, что почти всегда приносил расстраивающие перемены. Как ни странно, возникшую, довольно путанную ситуацию, спасло вдохновение, выдавшее несколько строк, характеризующих душевное состояние автора:

В тихой воде канала,

Движутся судьбы и время,

На острие кинжала

Дум и сомнений бремя,

Пестрый узор вопросов,

Что не найдут ответов

Тёплый клубок прощаний,

Боль в череде приветов…

Аристарх, наверное, впервые так остро переживал почти неведомое ему состояние одиночества. Раньше, даже если рядом никого не было, всегда оставалась поэзия, правда, сейчас не спасало и это, и сколько бы Майозубов не пытался отвлечься от тревожащего душу ощущения, пустота только нарастала. Поэт чувствовал, что нахлынувшее переживание неистребимо и всепоглощающе, оно давило и давило, не оставляя ни единого шанса спрятаться. С другой стороны, коль невозможно убежать, надо развернуться и идти навстречу раскрывающейся реальности, что, конечно же, сначала усилит страх, но зато потом, после маленького преодоления себя, станет менее беспокоящим явлением. Аристарх печально улыбнулся, уверенно приняв столь эмоциональный вызов, да и, собственно, всё происходящее в целом.

«Одиночество — тот период времени, на который ты теряешь связь с Творцом», — подумал поэт, но что делать в такие моменты Майозубов не знал. Впрочем, свода правил, регулирующих данную проблему так же, видимо, никогда не существовало и, как ни крути, очевидно, так и не появится, ведь это состояние слишком личное, а раз личное, значит создано только для тебя и для той конкретной ситуации, в которую ты попал.

Аристарх опять заметил тень и ещё раз внимательно оглянувшись, вновь увидел лишь разочаровывающую пустоту. Сейчас он жаждал, чтобы это был Бориска, но тот по ходу филонил и нагло его игнорировал. Идея купить водки и призвать это нечто, нахально косящее под призрак отвратительного Ельцина, не показалась особо