Я сплавлялся на несколько километров, бездумно отдаваясь быстрому течению, а иногда заплывал на другую сторону реки и переходил через остров в тихую протоку, и уже оттуда начинал заплыв.

Я научился подолгу держаться на воде и испытывать к ней доверие, как молчаливому, но, безусловно, живому существу. Я изучил все особенности русла и причуды течения километров на пять вокруг и пользовался этим для экономии сил.

Вот, например, мель напротив городского пляжа. Течение здесь обманчиво спокойное. И только возле острова, на стержне, вода несется как необъезженный жеребец. Здесь хорошо задержать дыхание и, почти неподвижно лежа на нагретой поверхности, проноситься мимо светло-зеленых осокорей и кустов тальника.

Временами я испытывал детскую зависть к роившимся в нависших над водой кустах синим и зеленым стрекозам, которые, как недавно я выяснил, опять-таки через интернет, по-научному называются «Блестящая Красотка». Как бы я хотел вот так же бездумно перелетать от травинки в травинке и не думать ни о чем из прошлого.

А потом течение круто поворачивает и уходит дальше от городка. Поэтому к стоящей за пляжем пристани легко завернуть катеру на воздушных крыльях, но очень трудно пловцу. И напрасно он будет тратить силы, стараясь поскорее выбраться на берег. На самом деле нужно просто набраться немного терпения, потому что еще через поворот, течение само доставит тебя к нужному берегу и почти выкинет под крутой берег с разводами сине-зеленой глины.

Однажды, вернувшись на пляж, я обнаружил, что моя одежда исчезла. Кто-то позарился на сшитые Иринкой еще до армии вельветовые брюки и приталенную рубашку в мелкий цветочек. Пришлось в плавках идти домой, благо, он располагался в ближнем к берегу ряду домов.

Как-то раз, переплыв через основную часть русла реки, я выбрался на один из островов. Перебравшись через завалы поваленных сухих деревьев, оказался на небольшом лугу с редким для здешней природы разнотравьем. Особенно поразили меня крупные, в метр высотой ярко-синие соцветия диких дельфиниумов. Я не удержался и сорвал несколько штук. Теперь, чтобы сохранить эти цветы, мне предстояло проделать обратный путь через реку на спине. Не без труда перебравшись на другую сторону, я принес чудесный букет домой и поставил в трехлитровую банку на кухне, горько сожалея, что не могу подарить эти цветы своей милой женушке.

Среди пожелтевших разнокалиберных листочков с моими записями, которые Иринка сохранила, совершенно не ведая, что в один прекрасный день они мне вдруг понадобятся, оказались и мои письма, которые я посылал ей едва ли не через день, начиная с апреля и по конец августа 1975 года, с коротким перерывом на время моего краткосрочного отпуска в Москву. Одно письмо я бы выделил особо, в нем я стараюсь дать развернутый ответ, по-видимому, на ее упрек в том, не слишком ли поспешно отказываюсь я от занятий философией. Поскольку я не отличался такой же аккуратностью, как моя жена, ее письма ко мне не сохранились, поэтому я не могу сказать точно, в какой форме прозвучал этот упрек.

А ответ передо мной

Письмо из Чагана

27.06.75

«Здравствуй, моя любимая.

Теперь я попытаюсь ответить тебе на твой упрек в кажущейся моей непоследовательности. Я уже переболел тот период о время которого мог поступать и думать в силу обиды, запальчивости и т. д. Поверь, я много раздумывал над ситуацией, в которой оказался и над своим решением и его внезапностью (повторяю, кажущейся) …

К сожалению, многое в нашей жизни зависит не только от нашего желания и не может быть изменено только нашими усилиями. Что же делать, когда окажешься в ситуации изменить которую ты не можешь? Что значит остаться собой? Мне кажется, нужно трезво оценить обстановку…

Неудача с аспирантурой означает для меня крушение философской академической карьеры…

Что же это? Конец всему? Конец, но только карьере, но не конец в работе над темой, не конец размышлениям над тем, что такое человек, в чем его призвание и смысл жизни.

Послушай: я возьму свою тему и вынесу ее в жизнь из искусственной постройки, какой всегда будет философия. Я изменю лишь форме: псевдологическим построениям, но останусь верным основному. Теме, идее потому что, что бы я не писал, я всегда буду думать над тем каким должен быть человек…

Больше того, как только я научусь писать, первая моя большая вещь будет посвящена вот этой ситуации: как остаться собой, что есть человечного в нас? Не обязательно я буду в ней главным героем. Но он, главный герой, ошибаясь, путаясь обязательно будет искать себя.

В том, что случилось со мной, виноват прежде всего я сам. Но как вижу сейчас я ошибки и свои, и Алексеева. Нашу узость, смешные стороны, правду и ложь. Это всегда шире теории, это жизнь, а ее передать может только искусство.

Что же самое важное? Любовь к другому человеку, творчество. Они преодолевают одиночество и страх смерти и обезличенность, которой грозит нам обыденность. Вот что я попытаюсь показать, насколько это в моих силах.

Итак, скажи, ты поверишь в меня? Ведь мне нужно так многому научиться, так много понять, для того, чтобы остаться верным своей цели.

Кто же как не ты, мой друг и жена, поможешь в этом? Пойми меня, поверь в то, что по-другому я не могу…

Наперед знаю, что буду исписывать снова горы макулатуры и переживать по поводу каждого неудачного места. Но, ты знаешь, открою тебе маленький «секрет»: иначе я просто не могу и злюсь больше всего не тогда, когда устаю, а когда не устаю или не успеваю устать как следует.

Ну, да хватит об этом».

Я не знаю, насколько убедили Иринку мои доводы, но больше мы не говорили на эту тему.

Не произнесенной осталась мысль о том, что впредь заниматься философией в полную силу мне не позволят мои обязанности перед нашей семьей. Неопределенная надежда на то, что скоро у нас появится первенец, становилась все бесспорней. И я ни минуты не колебался.

Но, все равно было грустно.

Я начал писать повесть о странном юноше, который летал во сне и умер, спасая в реке тонущего ребенка. При этом и я чувствовал себя как-то странно. Ведь это я летал в необычных цветных снах. И как будто был знаком с главными героями. Отцом юноши был майор Козлов, а матерью — мама моего друга по школе в Закарпатье. А главным героем был Валера Лобачев, с которым я дружил с