– Ну, что ж, неплохо, ага, – он сделал шаг. Ноги его не проваливались и даже не прилипали к многоцветной поверхности. – Совсем неплохо, ага. Только я-то одно из поздних твоих воспоминаний, а тебе нужно заглянуть в самые глубины своей памяти, ага.

Дик-33 уже успел уяснить, что помогать ему шаман не станет. Как ни проси. Поэтому он спросил о другом.

– Что это за место? Ты бывал здесь прежде?

– Частенько, ага, – кивнул Юм-Памарак. – Да и ты сам наверняка заглядывал, только не понял, куда попал, ага. Это – взгляд на мир с другой стороны, ага.

– То есть мы сейчас совершаем путешествие на темную сторону?

– Ну, почему же на темную, ага? Сам видишь, цвета здесь, в привычном для тебя понимании, существуют, ага?

– Тогда что же? Улетный трип? Расширение сознания? Поиск дхармы?..

Юм-Памарак посмотрел на Дика-33, будто на безнадежно больного, головой с сочувствием покачал и сел, скрестив ноги.

– В представлении подавляющего большинство людей мир – это расстеленная циновка для еды, ага. – Шаман сделал короткий жест рукой, и между ним и человеком легла квадратная соломенная циновка, разукрашенная узорами из красно-сине-желтых ломаных линий. – На циновке стоят различные предметы: чашки, миски, плошки, горшки, тарелки, лежат палочки для еды… – Все перечисляемые шаманом вещи мгновенно появлялись на циновке, и вскоре она оказалась полностью заставленной. – Мы смотрим на предметы и уверены, что понимаем их назначение, ага. Более того, мы думаем, что понимаем их смысл, ага! И, наконец, сверх того! – Юм-Памарак воздел вверх тонкий, высохший, кривой, как сломанный сучок, указательный палец. – Мы верим в то, что наша способность переставлять предметы на циновке есть не что иное, как умение управлять реальностью! Ага! И при этом почему-то никому не приходит в голову заглянуть под циновку, ага! – Взмахом руки уурсин смел с циновки всю посуду и, ухватившись за угол, одним движением перевернул ее. Циновка легла на бесцветно-многоцветную пластичную массу и в тот же миг слилась с ней, сделалась абсолютно неразличимой. – Сейчас мы находимся под циновкой, ага. И именно здесь сосредоточены силы, управляющие миром, ага. А значит, здесь не существует ничего невозможного, ага. Нужно всего лишь научиться управлять протекающими здесь процессами, ага.

– Всего лишь, – кисло усмехнулся Дик-33. – Это все равно, что сказать: от тебя требуется всего лишь научиться летать.

– Разве это так сложно, ага?

Юм-Памарак сложил руки на груди, чуть приспустил на глаза морщинистые веки и опустил голову так, что подбородок уперся в грудь, а перекинутая через левое плечо коса легла на сгиб локтя. Тело его качнулось из стороны в сторону, оторвалось от поверхности, на которой он сидел, и стало медленно подниматься вверх. Оказавшись на высоте двух с половиной метров, Юм-Памарак раскинул руки в стороны и едва ли не с насмешкой посмотрел на завязшего в мировой первооснове человека.

– Достаточно, ага?

– Это здесь у тебя все так здорово получается. А как в реальном мире?

– Мне кажется, ты все еще не понимаешь главного, ага. Это все тот же мир и то же самое место, ага. Мир остался прежним, но изменился твой взгляд на него, ага. Ты видишь то, что прежде считал невозможным, ага. А, значит, невозможное стало возможным. Ага.

– Так, я, кажется, начинаю что-то понимать.

– Это очень хорошо, что ты только начал понимать, ага, – улыбнулся Юм-Памарак. – Потому что понять это в принципе невозможно, ага. Ты сам вскоре убедишься в этом, если продолжишь двигаться в нужном направлении, ага. А пока сосредоточься на самом процессе – постарайся все расставить по своим местам, ага.

– Что именно я должен расставить по местам? – не понял Дик-33.

– Посуду, – пальцем указал вверх Юм-Памарак. – Посуду, что стоит на циновке, ага.

В тот момент, когда Дику-33 стало понятно, о чем говорит Юм-Памарак, глаза его будто ослепли от яркого света, барабанные перепонки лопнули от напора чудовищной звуковой волны, дыхание в груди сперло, как от сильного, умело выверенного удара в болевую точку. Дик-33 не потерял сознание. Напротив, сознание его сделалось кристально-чистым, ясным и острым, как хирургический скальпель, точным, как пущенная в цель стрела. Вся его сущность оказалась сконцентрированной в исчезающе малой точке, в которой был заложен потенциал породившего Вселенную Большого взрыва. Он был повсюду и нигде. Он управлял мирозданием, каковым сам и являлся.

Он сказал – Раз! – и мир перевернулся.

Ему не пришлось прилагать никаких усилий. Все вершилось само собой. Хотя без него ничего бы не было.

Мир перевернулся – и все встало на свои места.

Он сидел в сумеречной комнате, привалившись к груде какого-то тряпья. Слева от него сидел, закрыв глаза и обхватив голову руками, Дик-18. Справа, будто зародыш, скорчился на полу Дик-7. Прямо напротив него, по другую сторону потухшего очага, стоял, опираясь вытянутыми руками на длинную палку, Юм-Памарак.

Он оттолкнулся локтем от вороха тряпок, сел прямо, расправил плечи и неожиданно для себя самого широко зевнул.

Юм-Памарак поднял палку и изо всех сил ударил его по плечу.

Он улыбнулся и в знак благодарности наклонил голову.

Он больше не был Диком-33. Теперь он знал, кто он такой. Но принесло ли это знание радость?..

Александр почувствовал, что страшно голоден.

– Сколько прошло времени? – спросил он у шамана.

– Не имеет значения, ага. – Юм-Памарак улыбнулся и подмигнул.

Или Александру это только показалось?

Они вышли на невысокое плоскогорье. Внизу бугрилась каменистая пустыня. Что ни валун – то бородавка на теле земли, что ни камень – то прыщ. Почти у самого горизонта поднималась вверх стена Святого Норбита. С двух сторон к ней лепились небольшие, похожие на собачьи конуры, домишки, в которых нашли пристанище колонисты-зомби. Это было не просто строение, возведенное руками мертвых, а вешка, символ, определяющий притязания на данную территорию Союза Шести Планет.

– Ну, вот мы и дома, – сказал Гюнтер фон Штраух.

И не было радости в его словах. Даже намека. Скорее уж, неизбывная тоска вечного странника, который точно знает, что вернуться в родные края ему не суждено, и именно поэтому за каждым поворотом ему мерещится родной дом.

– Постойте! – Дик Чики взмахнул рукой, затем коснулся кончиками пальцев виска и снова вскинул руку вверх. – Не торопитесь!..

…Перед уходом они еще раз заглянули к Юрию. Хотя совершенно непонятно зачем. Что еще могло сказать им это доживающее последние дни создание, некогда бывшее или, по крайней мере, считавшее себя человеком, а ныне не вызывающее никаких иных эмоций, кроме жалости и брезгливости. Тело его было съедено смертельной болезнью, а разум, похоже, регулярно давал сбои. И все же все трое сочли нужным попрощаться с ним.