пол. В зале поднялся визг и суматоха. Саша вскочил из-за стола, испугавшись за Машу. Он похлопал себе по ремню и очень пожалел, что никогда не берет с собой оружие, когда ходит по городу. Люди в черной форме и металлических шлемах заполонили кафе. «Только не это» — подумал Саша, ложась на пол лицом вниз. К нему подбежал один из террористов и резко взяв Лаврентьева за волосы, поднял его голову.

«Он здесь» — крикнул хриплым басом солдат, заламывая Александру руку. Саша почувствовал боль в локте, отчего он невольно выпрямился, чтобы уменьшить напряжение в суставе. Скоро наступила идеальная тишина, и к ним подошел высокий человек, метра под два, крупного телосложения. Форма была явно ему мала, и ткань впивалась в его тело, показывая рельеф накаченных плеч и рук. Широченная грудь натягивала пуговицы на черной рубашке, отчего казалось, что они вот-вот с хлопком оторвутся. Он сел перед Сашей, и солдат отпустил Лаврентьева, толкнув его к ногам амбалу. Саня хотел резко вскочить и что-либо предпринять, но как только он встал на колено, огромная ручища вдавила его обратно в землю.

— Тихо, тихо… — зловещим басом протянул громила — ты у нас Сашенька Лаврентьев, верно?

Саша сжал зубы от боли в плече. Он догадался, что эти люди из безликой организации пришли по его душу, как и предупреждал Риота. Но в его голове было лишь одно: лишь бы не пострадала Маша. Саша готов был порвать этого человека на части, лишь бы защитить ту, что дороже его собственной жизни. Только что они сидели вдвоем, признались друг другу в любви, стали счастливы. Впереди еще столько дней и ночей, душевных разговоров и слез радости. Не ужели это оборвется как хлопковая нить, по одному щелчку предохранителя? «Маша, уходи, прошу» — молился Александр, надеясь лишь на то, что Маша испугается выстрелов и не будет делать глупостей.

«Я здесь единственный из правоохранительных органов, жизнь Марии и всех заложников на моих плечах» — думал Саша, пытаясь успокоиться — «при худшем раскладе, мне придется отдаться в жертву ради них».

— Ты мне сделал очень неприятно — продолжил огромный солдат, надавив всем весом на плече Лаврентьева — ты удалил чертежи из базы данных, создав мне большие трудности, которые я теперь расхлебываю. Как думаешь, кто в этом виноват? Хотя это не важно, я знаю, что ты с «Омегой» совсем недавно сотрудничаешь, мне нужен тот, второй. Который вечно черный костюм носит, его поймать гораздо труднее, хотя информации у него гораздо больше…

«Откуда им столько известно?» — испуганно подумал Саня — «мы и правда ничего не знаем о безликой организации, а ведь у них уже имеются чертежи самого опасного устройства и армия, мощь которой нам не известна. Я не могу просто так умереть, я обязан передать информацию «Омеге», чего бы мне это ни стоило».

Вдруг его осенило. Он вспомнил что Роберт, дал ему устройство «последнего шанса», по нажатию кнопки которого прибудет целая ударная группа.

Саша незаметно подмял под себя правую руку и медленно провел под воротником. Нащупав холодную булавку, которую когда-то дал ему Роберт, он ногтем нажал на металлический шарик и ощутил, как он заметно вдавился и щелкнул. Тут же Александр почувствовал, как ворот рубашки натянулся и впился ему в горло. Дышать стало тяжело, и Саня невольно схватился руками за воротник, пытаясь хоть чуть-чуть его оттянуть. Огромный человек поднял его голову и кивнул одному из рядом стоящих террористов. Тот наскоро достал из своего рюкзака какое-то устройство и пошел приблизительно к центру помещения. Лаврентьев увидел, что на всех заложников вокруг него надеты наручники и ноги связаны черной изолентой. Маши среди них не было. «Лишь бы ушла» — подумал Саша, косо посмотрев на ее сумочку, висящую на спинке стула за их столиком. Потом он стал пристально наблюдать за всеми действиями противников, подсчитывая их количество и пытаясь найти подходящий момент, чтобы начать действовать. Невысокий солдат положил устройство на пол и нажав какие-то кнопки, повернул к ним циферблат, на котором светились три красных нуля. Саша дрогнул, поняв, что только что эти безумцы запустили таймер на взрывном устройстве.

— Спрашиваю еще раз — продолжил чуть ли не криком гигант, который по всей видимости был командиром вторгшихся в кафе террористов — ты знаешь, где сейчас твой дружок?

Саша ничего не ответил, он внимательно оглядывал всех посетителей и косо посматривал в сторону Машиной сумки. Ему каждый раз казалось, что Мария, ничего не подозревая, придет сюда, на верную гибель. И тогда, этому амбалу будет намного проще вытянуть из Саши информацию, ведь тогда ставка станет слишком высока.

— Я спрашиваю еще раз — прозвучал над ухом Лаврентьева бас человека, который держал его за плечо. Человек в черной форме сжал до нестерпимой боли плече Саши и послышался громкий хруст. У Александра вдоль позвоночника пробежала искра и он, дернувшись, закричал. Громила легким движением сломал Сане ключицу, отчего у того жгло правую руку, начиная от шеи и до самых кончиков пальцев, а пульсирующая боль не давала пошевелиться.

— Ты ведь понимаешь — совершенно спокойно, словно ничего не произошло продолжил громила — что из-за твоего упрямства могут пострадать люди? — невозмутимым тоном сказал человек из безликой организации, отпустив Сашу, который плашмя шлепнулся на пол.

От падения его спину ошпарило словно раскаленным металлом. Пульсирующая боль, в плече и шее повторялась каждый раз, как он делал малейшее движение. Саша сжал кулак, чтобы хоть как-то притупить ощущения и решил думать лишь о том, что сейчас происходит в зале, не обращая внимания на нестерпимую боль.

— Прошу простить, но думаю он просто не знает — предположил рядом стоящий солдат.

— Что ж, думаю ты прав — ответил ему командир — впрочем, раз этот не дал нам никакой информации, значит толку от него нет, верно? — громила ухмыльнулся — а что мы делаем с бесполезным мусором? Верно, выбрасываем без сожалений.

Саша лежал лицом на полу и повернул голову в сторону Машиной сумочки, думая только о ней, так как был готов к смерти. И единственное, о чем он хотел думать в свои последние минуты, это была Мария, любовь всей его жизни. Хоть и ненадолго, но Лаврентьев почувствовал себя счастливым, счастливым от того, что он прожил довольно хорошо,