год ранее и три с половиной года сейчас — Сарада поняла, что папа был прав практически во всем. Далеко же ей пришлось зайти, чтобы это понять.

Орочимару разрешал Сараде брать для себя подопытных. Пусть и немного. Как переводить человеческие жизни на проверку Эдо Тенсей — «можем себе позволить после богатого отлова». А как дать ей на преимущественно безвредные гендзюцу-опыты людей, так в нем просыпалась жадность. Он будто чувствовал, что Сарада готова утащить всех до единого, лишь бы спасти от гибели, и препятствовал саботажу.

«Двух вполне хватит, Сарада. Больше тебе не понадобится».

Спасенные мужчины, однако, благодарности к ней не питали. Смотрели на нее волком и тихо ненавидели. Тихо, потому что боялись.

Считают меня такой же, как Орочимару. Хотя… Может, я и правда стала такой же?

В свитке с техниками гендзюцу, помимо Лабиринта Воспоминаний, обнаружилось много чего интересного: ловушки-гендзюцу на местность, ловушки-гендзюцу на сознание, гендзюцу внушения и многое другое.

Первым делом Сарада разобралась с гендзюцу-ловушками. Запечатать иллюзию все никак не получалось, а грамотно запрограммировать ее состояние покоя и своевременную активацию оказалось и того сложнее. Но с местностью Сарада кое-как разобралась. На материальной поверхности можно было рисовать символы вручную, по десять раз перепроверять, чтобы убедиться, что все изображено правильно. Да и проверять эффект запросто можно было на подопытных.

А вот с сознанием, вещью неизученной, нематериальной и нестабильной, все оказалось куда сложнее. На мозг не нанесешь узоры. Выполнять фуиндзюцу приходилось за счет чистых манипуляций чакрой, а это был высший уровень мастерства. И у Сарады в какой-то момент даже стало получаться. Но вот для испытаний гендзюцу-на-сознании нужен был тот, кто сумел бы вторгнуться в сознание подопытных и ощутить на себе действие иллюзии. На ум приходил только один подходящий кандидат для тестирования закладок — Саске. Из всех шиноби, обитавших в убежище Орочимару, Сарада доверяла только ему.

Вот только отец все никак не возвращался из Южного убежища, и Сарада обратилась к другим техникам из свитка.

Две техники гендзюцу-внушения. У них были длинные пафосные названия, но Сарада про себя стала называть их просто: «хаос» и «возврат». Она терзала их уже несколько лет, и все безуспешно.

Первая техника могла перетасовывать связи между элементами памяти. Обрывки воспоминаний хаотично соединялись в систему, в которой, казалось бы, никакой логики и не было, и ее не смог бы распутать и вернуть в прежнее состояние ни сам человек, ни даже эксперты-менталисты. Но логика все же была, а потому, используя «хаос» в паре с техникой «возврата», можно было сделать перемешивание элементов памяти обратимым. Поскольку пользователю принцип перетасовки был известен, оставалось только прописать его в технике «возврата». «Возврат» активировался особым сигналом. Что за сигнал требуется, разбирая технику на запчасти, вычислить было невозможно.

Разбивать связи можно было между элементами памяти в определенных временных рамках, например, за последние десять минут, или за месяц, оставляя остальную память нетронутой. Звучало красиво, но вот выполнить все это на практике оказалось практически невозможно.

Ожидая возвращения Саске из Южного убежища, Сарада долго экспериментировала с «хаосом». Жертвой она избрала себе самого вредного из двух своих подопытных. Этот мужчина обладал пронзительным взглядом и обширным словарным запасом ругательств. С помощью фуиндзюцу Сарада наносила на его память пунктир, по которому перетасовывались бы связи между воспоминаниями недельной давности. И сложнее всего было как раз задать правильное ограничение технике, не дать ей просочиться к остальным воспоминаниям, более ранним.

Сарада чувствовала, что полчаса назад явно где-то запуталась: работать без опорных символов, просто вручную, было трудно. Но «хаос» прежде никогда ни на ком не срабатывал, а потому Сарада и не сильно переживала об этом. В этот раз ошиблась, но в следующий будет внимательнее.

Подопытный сидел на койке и раздраженно наблюдал за ней. Она уже утомила его своими печатями и гипнозом додзюцу.

— Все? Ты закончила?

— Да.

Сарада сложила печати и активировала «хаос», даже и не надеясь, что на этот раз выйдет что-нибудь толковое. Подопытный моргнул. Его взгляд, полный ненависти и презрения, стал стеклянным. Такие глаза были у коз. Пустые и ничего не выражающие.

— Итак, что вчера было на ужин? — спросила Сарада.

Подопытный еще раз моргнул.

— Э-эй, — она помахала рукой у него перед глазами. — Ты меня слышишь?

Мужчина тупо следил за ее рукой. Сарада пощелкала у него перед носом пальцами, пытаясь вывести его из отупения. Никакой адекватной реакции не последовало.

Сараде стало страшно.

— Ты помнишь, кто я?

Подопытный не реагировал. Кажется, он вообще не понимал человеческую речь. Сарада отвесила ему пощечину. Жестоко, но выбирать не приходилось. Он дернулся от боли, машинально почесал щеку и уставился на нее с потерянным испугом.

Неужели сработало? «Хаос» сработал?

Сарада запаниковала. Воспоминания недельной давности подопытного перемешались, вот только с ними, судя по всему, перемешались и все остальные. Удержать «хаос» в границах недели не вышло?

Сарада дернула плечами, сгоняя с тела неприятный холодок, и мысленно поблагодарила себя за находчивость. Хорошо, что она все-таки добавила к «хаосу» еще и «возврат». Три последовательных звонких хлопка должны были запустить сложный алгоритм перетасовки, и запечатанное в сознании подопытных гендзюцу восстановило бы пути к элементам памяти.

Без воспоминаний недельной давности прожить можно было. Без всех воспоминаний… вряд ли.

Сарада трижды хлопнула в ладоши. Подопытный часто заморгал от громких звуков. Его отупевший взгляд остался прежним. Сарада стала нервничать. Чуть выждав, она снова захлопала в ладоши. Пробовала разную частоту, разную громкость. Пробовала хлопать у мужчины над самым ухом.

Хлопки должны были запустить программу «восстановления». Должны были… Но почему-то не запускали.

Глава 105. Покой руин

105

Орочимару поджег фитиль новой свечи от расплывшейся догорающей, подплавил воск у основания и вставил свечу в подсвечник. На письмена в свитке упал свет. Орочимару в пятнадцатый раз перечитал текст, силясь понять, как можно связать все это с тем, что он вычитал прежде.

Все свободное время он изучал свитки клановых техник Узумаки, которые стащил из секретных архивов Листа еще во время своего побега из Конохи. А стянул он тогда немало.

Орочимару никогда не думал, что попадет в такую прескверную ситуацию. Вместо стремительного развития вверх, выше всяких мыслимых и немыслимых пределов, он уже третий год топтался на месте, пытаясь вернуть себе нормальную жизнь. Техника Третьего едва не упокоила его навечно. Если бы он не перестраховался и не включил в структуры