плане-разрезе разве что только ртом, но и чего ведь не сделаешь ради красоты на лице напротив, что он не увидит, не услышит и не вдохнет, зато и прямо-таки вкусит все и пусть на уровне все тех же энергий, но и после же все своего опять-таки «Попрыгали!», что ведь и на самом-то деле дорогого стоит, дороже и всех жертв. — Радуйся. Как и тому, что Никитосик не видит ее никак иначе, как кроме одногруппница-подруга-сестра, да и не видит вовсе — за Каринкой-то все… Пусть треугольник — это еще вполне неплохо, но вот квадрат… брат… это уже явный перебор!

— А тебе-то — что с того? — Склонил голову к своему правому плечу Егор и изогнул свои светлые брови, как и узкие, почти уже и так, и без того нитяные губы в защитной усмешке, явно уступая ей в угловатости и ядовитости усмешке же напротив, но и не желая показывать уязвленность на своем же минном поле из болевых точек, по которым тот с такой виртуозностью, всезнающностью и вездесущностью до сих пор сигал, как по плиткам, будто и в стыках их была на самом деле лава, параллельно еще успевая играть и в «Твистер», припоминая про себя, да и помня до сих пор же на отлично, как и следуя же еще той детской панике младшего, когда его хотели положить в больницу одного, а тот ни в какую не хотел отпускать от себя не то что далеко, вообще же Александра и изо всех сил скрипел зубами, выстанывая «Нет» на очередной и все тот же вопрос, такого же врача и в уже хрен пойми какой по счету больнице «А здесь больно?», и каждый раз говоря спасибо за то, что и все же это был не аппендицит, чем в противном же случае и при очередном же круге ощупывания-щипания, когда бы их еще не положили вместе, он бы просто рванул не хуже и той же все мины, только уже и своим раком, с чем, как и с любыми подобными и не болезнями, таблетками, а и тем более наркотиками разговор если и должен был быть, то и крайне коротким, ведь и уважение ко всему, всем же и вся надо было иметь, как и в его же конкретном случае — хотя бы к родителям. — Хочешь все-таки сказать, что начинаем сначала и от самого же начала? Серьезно?! Не говори только, что вот сейчас и любовь точно уже с первого взгляда! А и точнее: со второго! Да и чего хуже — о ваших посиделках, а после и полежанках… Там… Внизу!

— Зацепило все же, да! — Все не мог успокоиться да и не хотел, а там даже и не думал изначально вконец развеселившийся янтарноглазый, так и слепя своими мерцающими, пусть и все еще в полумраке комнаты, но и будто и от него же еще дополнительно напитываясь-насыщаясь, как и от ламп, ядовито-оранжевыми глазами, пребывая как телом, так и душой в самом что ни на есть прекрасном расположении духа, таком, что и по морде можно было и не жалко же совершенно получить, где-то между еще и отхватив за свой же чрезмерно разваренный травяной настой с комочками влажной и рыхленой земли, ну а смысл мыть, чтобы и после еще кипятить, два же в одном куда экономичней и «зеленей» — все нужное сварится, а ненужное разварится и растворится.

Ну а на случай, если бы все же не смог до конца спровоцировать выпустить пар на себе и в себя же словесно, он бы просто подставился и сам, буквально бы вылез из своей шкуры и подлез бы к его, еще и с большей ведь радостью, так как и ничего бы особо, как и большего не почувствовал бы и не ощутил, ведь и все же продумал и ко всему же был изначально готов, собственно, как и всегда — так же все в основном и нарываясь, специально, понимая про себя и принимая за и на себя же всю ответственность за это, как и все же риски после. Как и например сейчас же все и с Егором на пределе, куда и к чему перед этим и сам же подтолкнул, да и продолжал же все толкать, не думая останавливаться на достигнутом, ведь и знал опять-таки, как и то и о том же, что София его самого ну никак не привлекает, зазывая лишь звоночками из прошлого с кислотой, горечью и леденящим душу холодом ностальгии и тут же отбивая наотмашь и сразу же под дых, заставляя внутренне благодарить за то, что не более и проклинать внешне, что не менее, ведь и вообще бы было не надо. Тем более, что и не он же из них двоих, как еще и третий, мазохист, хотя и готовый при этом заменить ее, но и лишь ради того, чтобы сравнить ее реакцию на его же номер КГБ с фидбэком следом и того, разряда же уже и не своего — ККА: кроваво-красные аттракционы. И да простят же их за отсебятину потом!

И нет, это, конечно же, не значило, что он больше не хотел какой-либо иной и уже именно нормальной влюбленности, как и любви, хотел, но вот и только не сейчас. Да и не был же из тех, кто бросается в пучину сразу же и с головой, не говоря уж и за то, чтобы и только выйдя, тут же вновь зайти: не видел смысла в утолении голода черной дыры внутри себя всякой встречной-поперечной, а и тем более швалью подворотно-заборной, только чтобы было, да и раз у всех есть. Не боялся и себя, тайм-аутов и расставаний, прощаний, одиночества, как раз и находя в них себя, обретая будто бы и заново, знакомясь и понимая, что и кто ему действительно нужно и нужен. Как и лишь закончив до конца все свои брошенные ранее дела и только тогда начиная отложенные, либо новые. И никакой омут его так же не мог соблазнить: всегда как держал, так и придерживался же руки на пульсе и дыхания на ладан, высушивая тем самым еще и эту же черную бездонность в себе. Пусть и все так же постепенно, но и делал. Делал это — просто потому, что так верил.

Собственно, как и все же эти махинации с Егором сейчас: не столько же и для того, чтобы побесить его лишний раз, сколько чтобы совместить полезное с приятным, конечно,