– Какая тебе разница? Хотя ты что-то выигрываешь! Если Тизакос падет, земли могут отойти вашей семье!

– Хватит, – рявкнула Ставра и оттолкнула его. – Я о таком даже не помышляла.

Лексос осознавал, что она права и ему надо извиниться, но он устал просить прощения, поэтому промолчал. Ставра презрительно хмыкнула и ушла первой, оставив юношу одного в сумрачном коридоре, который с каждой секундой казался все темнее.

Глава 16

Александрос

Хризанти топталась у дверей Стратофомы, ожидая приезда отца и брата. Если у Васы и был любимый ребенок, так это, несомненно, Хризанти, однако он прошел мимо, не глядя на младшую дочь, и скрылся в доме.

– О-о-о… – протянула Хризанти. – Ясно.

Лексос хотел бы ее подбодрить, но он растратил запас хороших манер в Агиоконе. Его хватило лишь на слабую, натянутую улыбку.

– Спасибо, что решила нас встретить.

– Он всю поездку был…

– Да.

После собрания в монастыре находиться рядом с Васой было совершенно невыносимо. Но сейчас отец держался неплохо.

– Пойдем в дом? – предложил Лексос.

Хризанти развернулась и упорхнула в главный зал, шурша юбками длинного синего платья. Оно смахивало на наряды, в которых Реа встречала кавалеров. Хризанти часто брала одежду сестры, когда та отсутствовала. Лексос не представлял почему. Разве не очевидно, что быть в компании Васы безопаснее только тем домочадцам, которые не станут напоминать стратагиози о старших детях?

Возможно, было бы правильно последовать за Хризанти и спросить сестру, чем она занималась во время их отъезда, но Лексосу отчаянно хотелось побыть одному, вдохнуть освежающий морской бриз, поэтому он поднялся по лестнице и направился в спальню. С багажом разберутся слуги, а Хризанти и без него найдет, чем развлечься.

К удивлению Лексоса, в комнате был Ницос, который сидел на кровати-подоконнике у окна и не собирался никуда уходить. Он был босой, в ночной сорочке, и волосы стояли торчком, взлохмаченные подушкой.

Ницос выглядел совсем юным, и Лексос вдруг вспомнил о тех временах, когда они жили в другом доме, а младший братик боялся спать один.

Ницосу было года два, когда они переехали, а Хризанти и того меньше. Лексос прекрасно осознавал, что лишь он и Реа помнят жизнь до Стратафомы. До смерти матери.

Часто ли Реа о ней думала? Лексосу она ничего не говорила, а все истории о детстве пересказывала по словам Лексоса. Вероятно, она сильно тосковала по матери и не хотела ворошить прошлое. Лексос тоже не любил мысленно возвращаться в те дни, однако он не забыл, как они сбежали и скакали куда глаза глядят прочь на лошади, а сестра вцепилась в его спину. Стражники поймали их отвели обратно домой.

А погребальные костры почему-то горели для всех, кроме его матери. Ее по какой-то причине не оплакали как положено.

– Ну что? – спросил Ницос, и Лексос моргнул, возвращаясь к реальности. – Будешь стоять в дверях?

Лексос прочистил горло и перешагнул через порог, сбрасывая пиджак.

– Какая тебе разница, что я делаю в своей комнате? Хочу стоять в дверях и стою.

– Верно, – согласился Ницос, отвернувшись от брата. Голос звучал тихо и отстраненно. На покрывале лежали механические детали, мерцавшие серебром в полуденном солнце, свет которого лился в вечно открытое окно.

– Что это? – спросил Лексос. Некоторые части показались ему знакомыми.

– Твой разведчик, – ответил Ницос, хмурясь на две миниатюрные шестеренки, которые он пытался вставить на место на столь тонкий штырек, что тот буквально растворялся в ярких лучах. – Что-то пошло не так.

Белая птица прилетела из Ксигоры в Стратафому и теперь – совершенно разъятая – лежала на кровати. Лексос было возмутился, что искусственную птаху разобрали без его позволения, но все-таки ее смастерил Ницос, и он, пожалуй, имел право так поступать.

– Спасибо, что чинишь ее, – сказал Лексос. После Агиокона он прекрасно понимал каково это, когда не получаешь благодарности за свой труд. – Как считаешь, она еще взлетит?

Ницос фыркнул.

– Конечно. Может, я вообще ни для чего не гожусь, но побочные проекты отремонтировать могу.

Слова брата заставили Лексоса задуматься. Все знали, что Васа не ценит талант Ницоса. Отец вручил младшему сыну дар исключительно для того, чтобы чем-то занять подростка, чтобы тот не мешался под ногами, и работа действительно не требовала усилий. От него требовалось просто следить за механическими обитателями Стратафомы и чинить сломавшихся, если потребуется. Изначально многих из них создали отпрыски бывших стратагиози еще сотни лет назад, а Ницос исполнял скромную роль смотрителя в глазах Васы.

Однако он расширил свои функции, что было отлично известно Лексосу, пусть он и не мог взять в толк, как брату такое удалось. Поэтому неприятно было слышать, как Ницос отзывается о своей работе, почти цитируя отца.

– Куклос, – сказал Лексос, игнорируя, что брат поморщился от детской нежности. – Ты в порядке?

Ницос соединил две крупные детали крыла птицы и безразлично пробормотал:

– С чего бы мне быть не в порядке?

Смысла допрашивать его не было. Лексос, в отличие от Реи, не умел найти подход к младшим сестре и брату. Кстати, даже Реа не всегда понимала Ницоса.

– Не знаю. Неважно, – Лексос кивнул на птицу. – Она принесла ответ от Реи?

– А она летала в Ксигору?

– Да. Ну и как?…

Ницос покачал головой.

– Я ничего не видел.

Лексос на секунду встревожился, но заставил себя успокоиться. Наверняка Рее нечего писать в ответ. Он отправил пару изображений и завуалированно попросил найти такую же монету, как на снимке, поделившись всей информацией, которой располагал. Остальное зависело только от сестры.

– Значит, пока ты был в Агиоконе, разведчик летал в Ксигору, – медленно проговорил Ницос, глядя на брата. – Как все прошло?

– У меня? – озадачился Лексос.

Когда они были моложе, а Васа еще не выражал открытой неприязни к младшему сыну, Ницос чаще старался вникать в общие дела, просил передать ему часть обязанностей, возложенных на Лексоса, но последний раз справлялся о подобных вещах лет десять назад. Он, образно говоря, опустил руки и с головой погрузился в работу. Даже смастерить разведчиков Лексос уговорил его с трудом.

Однако во время ужина, состоявшегося незадолго перед отъездом Реи, он вел себя иначе. Ницос задержался, пытаясь отстоять свое право участвовать в беседе. Возможно, что-то в нем поменялось? Он возвращался в их ряды? В таком случае Лексос с радостью его примет.

– Собрание прошло… терпимо. Мне никогда не нравились встречи, но город красивый.

– Везет тебе, – с чувством ответил Ницос. – Я видел Агиокон только на картинах, но… – он осекся, и Лексос сочувственно отвел взгляд. – Монастырь очень высоко?

– Даже