его было серым. Пот тёк рекой не только из-за жары, но и от какого-то личного потрясения.

— Что случилось? — спросил сержант Нигаметьянов, подойдя к Мошкину.

— Да вот, от своего одноклассника письмо получил. Пишет, что моя девушка, Ленка, гуляет налево и направо с парнями, а мне вот пишет, что любит и ждёт… — Мошкин грустно улыбнулся и, пытаясь не выругаться, продолжил, — Пацаны, вот думаю, что насколько лживый и жестокий мир вокруг. Самое страшное ведь то, что таким этот мир делают люди, причём те, которым мы верим! Они предают нас, врут бессовестно. Так и хочется бежать, скрыться, исчезнуть!

— Слушай, куда бежать и зачем? Ради чего? Из-за этой Ленки? — стал успокаивать его Нигаметьянов. — Да баб в нашей жизни будет ещё много, а твоя настоящая спутница жизни ещё в начальную школу ходит.

— Это точно, братан, — обнял его за шею и прижал к себе Без-годков. Он вздохнул и убедительно проговорил:

— Не расстраивайся, зря ты сохнешь по этой Ленке. Главное, чтобы ты живой и невредимый домой вернулся. Ты нужен, прежде всего, своим родителям. Они для тебя сейчас самые близкие люди. У них всё нормально, пишут письма?

— У них всё отлично, ждут меня, все переживают.

— Ну вот, и весь ответ! Они тебя не предадут! Семья, как сказал наш классик — ячейка общества, основа всего! А вот постороннего человека, тем более девушку, с ходу не узнаешь. Надо пуд соли съесть вместе, чтобы как следует узнать друг друга, — опять подчеркнул Нигаметьянов.

— Мы, твои друзья, пацаны, которых ты в бою огнём выручал, мы твоя опора! — добавил Юра Безгодков.

— Спасибо, Рыжий, спасибо Фархат, я всё понял! Да пошла она к… Сегодня же порву все её письма, что хранил у себя, — ответил Мошкин.

— О чём задумались ребята, почему загрустили? Смотрите, какая погода и красота вокруг, — сказал появившийся старший лейтенант Годына. Затем, уже строго обращаясь к Нигаметьянову, добавил, — пора людей на обед отправлять, товарищ сержант!

Отдав распоряжение Нигаметьянову, командир роты направился в сторону пункта приёма пищи. На дороге был слышен рёв моторов и лязг гусениц бронетехники. Рядом с постом затормозили боевые разведывательные машины, а через несколько минут сзади старшего лейтенанта, на склоне, зашуршали шаги. Кто-то его окликнул:

— Володя!

Обернувшись, Годына увидел улыбающегося, подтянутого и перетянутого ремнём, в полной боевой амуниции, с АКС на плече, командира разведывательной роты полка капитана Музыку.

— Саша, ты в гости к нам или опять в засаду? — крепко пожимая ему руку, спросил Годына.

Смуглое, обветрившееся, усталое лицо офицера-разведчика было задумчиво-строгим.

— Да вот, почти пять суток были там, — показав рукой в сторону Джелалабада, ответил капитан Музыка.

— А сейчас в полк, на отдых?

— Хотелось бы денёк-другой отдохнуть, но через день опять уйдём на операцию местного значения, а ещё через недельку (по плану) буду в засаде у караванной тропы, напротив Гагамунды, возле твоего третьего поста.

— Как в прошлый раз вначале июня? — спросил Годына. — Тогда вы так и не дождались каравана.

— Думаю, что также, — ответил Музыка.

— Ясно… а сейчас давай-ка пообедаем у нас, — предложил старший лейтенант Годына.

— С удовольствием! Показывай своё хозяйство. Как разместились? — расспрашивал Музыка.

— В принципе, всё нормально для полевых условий, — ответил Годына.

За обедом под тенью шелковицы капитан Музыка шутил, улыбался, а затем, посмотрев выразительно на Годыну, вполголоса промолвил:

— Не знаю, увидимся ли ещё… У тебя, Володь, к счастью, уже замена должна быть, а мне ещё колесить, колесить, колесить по этим пыльным — чтоб их! — дорогам целых три месяца. Кроме этого, покорять вот эти вершины, — показывая в сторону гор кивком головы, горько усмехнулся командир разведывательной роты. В его глазах промелькнула какая-то тихая грусть, будто он уходит навсегда.

Поднявшись из-за стола, Годына провёл Музыку к его машине и пожелал ему удачи.

— Спасибо! Скорой замены тебе! — ответил Музыка, вскочив на свою БРМ и помахав на прощанье рукой.

После обеда, оставив старшим на посту сержанта Безгодкова, командир роты вместе с сержантом Нигаметьяновым уехал в Су-руби на совещание к командиру батальона, а на обратном пути заехал на рыбалку к водохранилищу, где забросили пару «удочек» из тротиловых шашек. Собрав рыбу, вернулись на пост, где вечером все бойцы отведали вкусной ухи. Солнце зашло. Было уже темно, а луна ещё не взошла, поэтому ужин проходил под светом прожекторов.

Безгодков в этот вечер заступил в караул. Сменившись на посту, он направился отдохнуть, но услышал голос командира роты:

— Рыжий, Рыжий! Беги ко мне!

Подбежав к комнате, он доложил:

— Товарищ старший лейтенант, я здесь, какие будут указания?

Командир роты с фонарем стоял посредине и рассматривал стены.

— Слушай, ты тут у нас бесценный опыт по фалангам имеешь. Там на стене она где-то бегает и шуршит.

— Брачный период у них сейчас, товарищ старший лейтенант. Вот они, когда ползают, так шуршат своими волосиками. Дайте, пожалуйста, фонарь, — ответил Безгодков. Тусклый свет фонаря освещал рабочий стол, стены, кровать. Обнаружив фалангу, Без-годков снял ботинок и убил её.

— Это самка, товарищ старший лейтенант! Скоро за ней самец придёт. Запахов мы много наделали! — сказал Безгодков, и добавил:

— В этот период они особенно опасны.

— Да, ладно, давай иди спать, — ответил командир роты, присаживаясь на кровать. Однако не прошло и пятнадцати минут, как он снова, не успев уснуть, услышал сквозь тишину совсем рядом на стене шорох. Что-то ползло и шуршало. «Наверное, самец фаланги», — догадался Годына. Он замер, осторожно поднялся с кровати, вышел на улицу и стал опять звать Безгодкова:

— Рыжий, иди сюда!

На этот раз он вышел из своего помещения на улицу, забыв захватить фонарь.

— Что делать будем, Рыжий?

— Товарищ старший лейтенант, без фонаря я не пойду, — ответил порученец.

Вдвоём они вытащили кое-как матрас с простынями, и старший лейтенант Годына ушёл спать на броню танка.

Время было около десяти вечера. На востоке над горами стало появляться рыхлое нежно-оранжевое свечение. Лёгким своим касанием оно стало проявлять ещё тёмные силуэты высоких скал и далёких хребтов. Через небольшой промежуток времени показалась полная низкая луна. Её мягкий свет собрался в одно большое ярко-оранжевое свечение в грязно-синем окружении неба. Наступило полнолуние. Земля спала, освещённая ярким медным кругом луны. Чётко обозначилась трасса джелалабадской дороги, позиции боевого охранения блокпостов вдоль неё. Свечение было такое, что можно было не только различать силуэты скал, но и даже растения на них. Искривлённые тени ползли в спящую долину. Полная луна обладала какой-то притягательной мистической красотой, перед которой нельзя было устоять.

Выйдя на свежий воздух (спать не