понте дель Меджо. Сойдя с моста, ступайте по калле Ларга (calle Larga). И в конце ее перед вами откроется кампо Сан-Джакомо-даль-Орио (campo San Giacomo da l’Orio).

Когда Венеция была еще группкой островов, на этом острове обитало множество волков, откуда и выводят название кампо: лупарио (lupario, «волчатник») – лорио – орио. Но существуют и другие версии. По одной из них название происходит от фамилии кого-то из местных жителей, по другой – от искаженного выражения dal rio, на набережной, подчеркивающего расположение церкви.

Некогда кампо использовали для игры, ставшей предшественницей современного футбола. «Благородной Игре в мяч, – читаем в одном из томов старинного архива, известного как Собрания Чиконьи, – дали начало наши патриции на кампо Сан-Джакомо-даль-Орио в минувшие века. Тогда играли не так часто, как ныне. Но поскольку добрых игроков становилось все больше, решено было оную площадь в 1711 году замостить».

Косяки входной двери и рамы всех окон палаццо Пемма (№ 1624) обладают интересной особенностью: они обтесаны не прямо, как положено, а косо, – так, чтобы окна смотрели на калле Ларга, в сторону, противоположную абсиде (алтарной части) церкви. Такая странность, очевидно, возникла по воле одного из хозяев здания – иудея, не желавшего, чтобы из его окон открывался вид прямо на церковь. Обойдите церковь по часовой стрелке. Здание, заметное только в углу площади, между двух мостов, – это старый Анатомический театр. В Венеции с 1368 года специальный закон признавал полезным – в строго определенные сезоны – рассечение трупов с научными целями. Но лишь в 1671 году город обзавелся для этого специальным помещением. Прежде подобные изыскания проводились в церквях, монастырях или скуолах. Выбор последних объяснялся двойным назначением этих зданий – не только места для общей молитвы, но и места для профессиональных собраний. Венеция, наравне с Падуей, университетским городом, издавна была в авангарде медицины и фармакологии. Она может гордиться такими выдающимися фигурами, как, например, Никколо Масса, который в 1536 году составил один из первых анатомических атласов – Anatomiae Libri Introductorius[87] – и первым описал простату, мускулатуру языка и спинномозговую жидкость.

Никколо Масса и венецианская анатомическая школа

С детства окруженный гуманитариями, а потом – и медиками-хирургами, но вынужденный прервать обучение после смерти отца (погибшего от чумы), Никколо Масса в считаные годы выдвинулся на первые роли в Коллегии венецианских врачей. Этому способствовала как его компетентность при проведении хирургических операций, так и решительность, с которой он отказывался от лестных предложений мирских владык и князей церкви.

Будучи экспертом в диагностировании и лечении сифилиса, в 1527 году он опубликовал в Венеции Liber de Morbo Gallico[88], один из наиболее заметных и цитируемых трактатов XVI века. В нем рассматривались вещи, о которых, по признанию самого автора, «никто до меня ранее не писал». Масса вводит в научный оборот множество новых наблюдений, собранных им как в ходе врачебной практики, так и в результате многочисленных вскрытий: анатомия, в особенности патологоанатомия, была одним из тех предметов, которые его горячо интересовали.

Также он был известен своим умением определять чуму не только «у тех, кто умер от чумы, не имея видимых признаков», но и у тех, кто «не жалуется ни на что и не имеет на своем теле никаких отметин». В 1535 году власти Яснейшей возложили на него обязанность расследовать, что за эпидемия распространилась по городу. Так он начал выделять из бывшего в ходу в XVI веке общего обозначения «мор» отдельные заболевания – чуму, сыпной тиф и другие страшные болезни, а также составлять рекомендации, позволяющие ограничить распространение эпидемии, – правильное питание, физические упражнения, гигиена и недопущение скученности, а прежде всего – строгий карантин зараженных территорий.

Скончался он 27 августа 1569 года. В завещании, составленном 28 июля, он, страшась быть похороненным заживо, наказывает своим домашним выждать двое суток, прежде чем нести его в церковь, «дабы не вышло какой ошибки».

* * *

Сверните налево, на калле дель Тентор и пройдите ее насквозь до понте дель Парукета (ponte del Parucheta, «мост Парика»). Налево от нее начинается одноименная фондамента.

Рассказывают, что на фондаменте дель Парукета действительно некогда держал зерновую лавку некий купец, постоянно щеголявший в столь необыкновенном парике (увы – до нас не дошло ни одного его описания или изображения), что эта особенность перешла в прозвище, а оно, в свою очередь, дало название фондаменте. Название, полученное по имени одного из жителей, в Венеции совсем не редкость. Достаточно вспомнить, например, сотопортего де Сьора Беттина (sotoportego de Siora Bettina, «монашки Беттины»). За понте Сан-Больдо (ponte San Boldo) открывается одноименное кампо Сан-Больдо (это название тоже «венециезировано», вообще-то речь идет о св. Убальдо), со сразу узнаваемой «обрубленной» колокольней, встроенной в соседнее палаццо Гримани. Это все, что осталось от церкви, обрушившейся в 1826 году. Бок о бок с палаццо и колокольней до сих пор стоит маленький изящный домик с садиком. Здесь в начале 1920-х годов был зафиксирован единственный в Венеции известный случай полтергейста.

Дом с камнями

Все началось в конце июля, с маленьких камешков, обративших в осколки стекла некоторых окон. Это сочли дурацкой выходкой местных сорванцов. Но через несколько дней камнепад возобновился, причем на сей раз вместе с камнями на дом падали с неба настоящие обломки скалы. Туллио Джоппо, лишь в марте переселившийся сюда с женой, сыном и дочкой, терпел это безобразие, не прекращающееся и по ночам, двадцать дней, а потом обратился к властям.

Два дня и две ночи у дома дежурили королевские полицейские, а потом еще три дня и три ночи – фашистские «дружинники»[89]. К досаде бдительной стражи, камни продолжали бить окна, портить ставни и даже залетать внутрь дома. Мало того: один из чернорубашечников схлопотал шишку, когда, пытаясь устроиться поудобнее, залез на фиговое дерево в саду. «Похоже, что камни падают прямо с неба, как метеориты», – описывал ситуацию анонимный хроникер в «Газзетта ди Венеция». Феномен получил известность, полиции пришлось удерживать толпу любопытных, которые стекались со всего города, чтобы поглазеть на необычное зрелище, разворачивающееся в «доме с камнями». Но это еще не все: камни начали сами по себе залетать в жилище, где вместе с семьей обитала и молоденькая служанка. Пролетев мимо нее, один такой камень обрушил картины на стене – никого, по счастью, при этом не задев.

Одна местная старушка заявила, что все это – месть священника, некогда служившего здесь. Дом, объяснила она, возведен на том самом месте,