сказал ей: «Подожди, пойду за свидетелями». Лишь тогда Тоска стала громко звать приходского священника. «Что случилось, почему вы беспокоите меня в такой час?» – отвечал тот из-за двери.

«Ради бога, отоприте скорей!» – умоляла Тоска. Выслушав ее рассказ, добрый священник, не поверив, решил, что бедняжка просто сошла с ума. Но выглянул в окошко и побледнел: к дому подходил тот самый парень, которого он лично похоронил! И вел с собой музыкантов – явно погибшие души! «Отдавай мою невесту! – закричал Эннио. – Мы поклялись пожениться живыми или мертвыми!» «Прочь отсюда, несчастный!» – закричал священник в ответ. «Ну тогда отдай хотя бы палец, чтобы надеть кольцо! А то не оставлю в покое!» Священник повернулся к девушке: «Ну, нам ничего не остается…» И с этими словами взял нож, отрубил ей безымянный палец и выкинул в окошко. Эннио поймал его на лету и исчез. Разум Тоски не выдержал. Она с того дня отказалась выходить из дому. Но однажды неожиданно вышла и больше не вернулась. По ночам она бродит перед церковью в своем изящном подвенечном наряде. Бродит, горько жалуется и ищет свой безымянный палец – потому что без него ей нельзя войти в церковь, чтобы обвенчаться.

Посреди аллеи, ведущей от набережной к церкви, лежит большой белый камень. Считается, что им отмечено место встреч дожа и патриарха. И впрямь, для властителя Венеции было унизительно, чтобы его встречали у ворот церкви, «по низшему разряду». И точно так же церковный владыка не мог себе позволить встречать гостя у набережной. Камень, уложенный точно на середине дороги, решал это дипломатическое затруднение. Много веков назад, когда Венеция была еще на пороге своего могущества, в Сан-Пьетро-ди-Кастелло возник обычай, соблюдаемый и по сей день. Одна из возрожденных венецианских традиций – «праздник Марий», в ходе которого выбираются двенадцать самых красивых девушек города для парада открытия и закрытия карнавала. Но в былые годы праздник отмечался куда пышнее и имел несколько иное значение.

Двенадцать венецианских невест

Легенда гласит, что во времена дожа Пьетро Кандиано (годы правления – 942–959) было принято играть все свадьбы в один день в году, 31 января. Новобрачные водным кортежем отправлялись от Арсенала по каналу вдоль набережной, не случайно получившей название рио делле Вéрджини (rio delle Vergini, «набережная Девственниц»), а женихи и гости ожидали их у церкви Сан-Пьетро-ди-Кастелло.

Однако в 944 году триестские пираты совершили дерзкий набег на процессию и умыкнули всех невест, со всем их приданым. Но, уверенные в своей безнаказанности, не стали отплывать далеко, а расположились пировать и делить добычу в заливе Каорле[83] (который и по сей день носит название «Девичьего порта»), где их и настигла погоня, снаряженная взбешенными венецианцами немедленно. Всех пиратов перебили, а невест вернули в город.

Чтобы сохранить память об этой молниеносной победе, было решено, что двенадцать патрицианских фамилий должны отныне ежегодно давать приданое двенадцати бедным венецианским девушкам, выбранным из числа самых красивых и умелых. Они символически получали имя Мария, потому что торжествующая флотилия вернулась в Венецию 2 февраля, день Очищения Марии[84].

И с того момента ежегодно в этот в день девушки приходили в Сан-Пьетро-ди-Кастелло, где архиепископ благословлял их, а затем сопровождал на Сан-Марко для встречи с дожем в базилике. После чего процессия всходила на «Бучинторо» и направлялась через Каналь Гранде в сторону Риальто, приветствуемая толпами народа с набережных, балконов и из окон. Завершалась церемония у церкви Санта-Мария Формоза – единственного в то время собора, освященного в честь Богородицы, под покровительством которой и была одержана победа над пиратами.

Марионы и марионетки

Со временем праздник выродился. Новоиспеченные Марии оказывались буквально усыпаны драгоценностями, в некоторых случаях, по свидетельству хроник, речь шла ни больше ни меньше как о государственной сокровищнице. Это никому не нравилось – еще и потому, что выбирать двенадцать счастливиц становилось все сложнее: назначить кого-то Марией значило обеспечить ее на всю жизнь! Праздник пропитался злобой и местью.

Пытаясь улучшить ситуацию, Яснейшая прежде всего уменьшила число девушек, сначала до четырех (в 1272 году), а потом и до трех. В конце концов стали делать двенадцать деревянных манекенов (максимально похожих на девушек, в том числе размерами) и торжественно проносить их в качестве невест. Ростовые куклы были тогда большой редкостью, и поэтому их называли «Марионами», буквально – «Большими Мариями» (Mariona) или же «Мариями-столешницами» (Maria de tola на диалекте, что соответствует итальянскому di tavola). Это последнее наименование вошло в обыденный язык – им стали обозначать любую холодную женщину.

Но дух предпринимательства быстро использует все представившиеся возможности. Кто-то быстро смекнул, что уменьшенные копии этих Марион можно пустить в продажу. Так и появилась куколка, известная нам сейчас как «марионетка» (marionettа), то есть буквально «маленькая Мариона». Конечно, теперь эти фигурки бывают не только женскими, но и мужскими, их снабжают шарнирами и веревочками, позволяющими им двигаться. Но теперь, глядя на забавных марионеток, вспомните о жестокой схватке с пиратами в Девичьем порту, случившейся более тысячи лет назад. Ведь именно там все началось.

* * *

Четвертая ночь

КОФЕ, ОТЕЛЛО И ПАНТАЛОНЕ, КОТ, ТАБАКЕРКА… И ЩЕДРАЯ ТРОНА

От кампо Сан-Стае к кампо деи Кармини

Наша четвертая прогулка по Венеции тайн и легенд пересекает три сестьера: Сан-Поло, Санта-Кроче, Дорсодуро. Начнем мы с одного из редких кампо, развернутых в сторону Каналь Гранде, – кампо Сан-Стае (campo San Stae), на котором возвышается одноименная церковь с фасадом 1709 года Доменико Росси.

В этой церкви похоронен Антонио Фоскарини – венецианский сенатор, до того бывший послом в Лондоне, а в 1622 году обвиненный в «тайном и неоднократном посещении министров иностранных держав <…> ночью и днем, переодетым и нет, и в раскрытии им, за денежное вознаграждение, наиболее <…> сокровенных тайн Республики». Фоскарини был арестован и немедленно осужден. Его задушили в камере и подвесили за ногу между колонн на пьяцетте Сан-Марко. Леди Анну д’Арундель, жену британского посла и крестницу королевы Елизаветы Английской, сочли соучастницей заговора и вынудили покинуть город. Похоже, она объяснила лично дожу Антонио Приули, что Фоскарини уединялся в палаццо Мочениго с одной-единственной целью: заняться с ней любовью.

Неудивительно, что на людях женщина категорически отвергала все обвинения и настаивала, что ни в чем не виновна. Но шесть месяцев спустя был оправдан и Фоскарини. Власти во всеуслышание признали свою ошибку, выкопали тело Фоскарини и устроили ему