кровью. Потом проделал это еще два раза.

По дороге с рынка Ордош воспроизвел в моей памяти состоящий из тринадцати рун смерти узор. Он обозвал его «рунным замкОм». И теперь заставил меня трижды изобразить его на бумаге, чтобы «набить руку».

«Не переживай, Сигей, — сказал колдун, когда я смял и швырнул на пол очередной неудавшийся рисунок. — Ночью рисовать тебе будет проще. Я подсвечу „рунный замок“ на полу иллюзией. Тебе нужно будет только обвести его. Главное — сделать это быстро, чтобы не дать крови засохнуть. После того, как закончишь создавать сдерживающий контур, выльешь внутрь него остатки крови из колбы. На этом твое участие в процессе завершится».

«А обязательно переливать кровь в колбу? Почему не оставить ее в бочке?»

«В прочности колбы мы уверены. Тем более теперь, после того, как хранили в ней укрепляющий раствор. Она не подведет нас в ответственный момент. Лучше подстраховаться».

«Как скажешь, колдун».

Я посмотрел за окно.

«Примерно через час стемнеет, — сообщил я. — Когда начнем рисовать? В полночь?»

«Не обязательно ждать полуночи, — сказал Ордош. — Слепцы не любят солнечный свет. Ночью они идут в наш мир охотнее. Дождемся темноты».

А до темноты в нашей комнате произошло еще одно событие: туда нагрянула Мая.

* * *

О том, что на наш этаж поднимается посетитель, мне сообщил Ордош. Я сразу подумал, что идут именно к нам. Не знаю, почему. Но тот факт, что этим посетителем окажется наша жена, оказался сюрпризом и для меня, и для колдуна.

Мая без стука распахнула незапертую дверь, решительно шагнула в комнату. За те три часа, которые мы не виделись, она успела переодеться в костюм для верховой езды.

Изменилось и ее настроение.

На ушах и скулах у Маи пылал румянец. Она хмурила брови, плотно сжимала губы. Ее пальцы на рукояти шпаги побелели от напряжения.

Мгновенно изучив обстановку, позвякивая шпорами и громыхая каблуками, Мая подошла к столу, за которым сидел я, и сходу спросила:

— Ты один?

— Да. Что-то случилось?

Я отложил в сторону незаконченный рисунок. Бросил на стол карандаш. В комнате жарко — я сидел босой, из одежды на мне красовались только трусы.

«Каким ветром ее принесло?»

«Соскучилась по тебе, дубина».

«Уже?»

«Как видишь».

— Случилось! — сказала Мая.

Она смахнула со лба капельку пота, подошла ко мне вплотную, положила руку на мое плечо, припечатывая меня к стулу.

— Мне рассказали, что в прошлый выходной моя мама ночевала в твоей комнате! Она была там всю ночь! До самого утра! Какая прелесть!

Пальцы Маи сжали мне плечо.

Больно!

«Ты еще заплачь, дубина. Вот, что бывает, когда изменяют жене».

«Я никому не изменял!»

«Но хотел».

«Мало ли что я хотел. Это не считается!»

— Здесь?

— Что?

— Она ночевала здесь? — спросил я.

— Что ты несешь?! — сказала Мая. — Нет! В той комнате, в которой я поселила тебя во дворце! Как она там оказалась? Что вы там с ней делали? Почему ты мне об этом ничего не рассказал?!

Я попытался привстать, но рука Маи не позволила. Ее пальцы сжались еще сильнее.

Сейчас затрещат кости.

«Жену не тронь!» — скомандовал Ордош.

«Она меня покалечит!»

«А я потом нас починю. Не переживай».

«Я не переживаю. Мне больно!» — сказал я.

«Терпи! Ты мужчина. А девочку обижать не смей!»

Мая нависала надо мной, тыльной стороной ладони то и дело смахивала со своего лба капли пота. Двумя пальцами схватила меня за подбородок, приподняла мое лицо. Сверлила меня взглядом.

— Ну, чего молчишь?! — сказала она.

Топнула ногой, породив какофонию звуков.

— Отвечай!

— Терплю боль, — ответил я. — Ты мне сейчас плечо раздавишь!

— Что?!

— Плечо отпусти!

— Ой!

Мая отдернула руку.

С удивлением посмотрела на нее, спрятала ее за спину.

Я поморщился.

Почувствовал холодок заклинания. Боль исчезла.

— Это… какая прелесть, — сказала Мая.

Сделала шаг назад, увеличив между нами дистанцию.

— Прости, Пупсик, — сказала она.

— Ничего.

— Не знаю, что на меня нашло. Я не хотела.

Решительный настрой Маи испарился. Теперь она казалась обиженной и растерянной.

— Ты можешь толком объяснить, что случилось? — сказал я. — Что ты желаешь от меня услышать?

Мая набрала в грудь воздух и выдала скороговоркой на выдохе:

— Ты не захотел ехать со мной, потому что встречаешься здесь с моей мамой? Это так? Где она?

Мая прикусила губу, вновь нахмурилась. Сжала рукоять шпаги.

— Кто?! — спросил я. — Что за бред ты несешь?

Кивнул на стол.

— Я работаю! Видишь?

Мая посмотрела на многочисленные рисунки, на кувшин с вином, на хлебные крошки. Спросила:

— А мама?

— Что, мама?

— Где она?!

Я пожал плечами.

— Странный вопрос. Откуда я это знаю? Почему ты спрашиваешь о ней у меня?

— Почему?!

Мая вновь громыхнула каблуком по полу, звякнула шпорой.

— Признавайся!

— В чем?

— Вы с ней… любовники?!

— Что?!

«Обалдеть! Впервые участвую в сцене ревности!»

«Я тоже», — сказал Ордош.

Я изобразил на лице удивление (на протяжении недели тренировался делать это, стоя перед зеркалом — понял, что важна не только улыбка). Уверен, получилось хорошо, вполне искренне. Спросил:

— С ума сошла?! Что за глупости ты несешь?!

— Говори! — прокричала Мая, снова топнув ногой. — Не увиливай от ответа!!

«Она прекрасна даже в гневе! — сказал Ордош. — Моя девочка!»

«Как бы твоя девочка не проткнула нас шпагой», — сказал я, наблюдая за тем, как рука Маи стискивает рукоять.

«Не страшно. Вылечимся. Пусть потешится!»

«Нет, уж, колдун! Не желаю, чтобы надо мной так… тешились!»

Я встал, шагнул к Мае, положил руки ей на талию. Вдохнул запах ее духов и конского пота. Рукоять шпаги уткнулась мне в… ниже пояса.

— Не понимаю, в чем и почему ты меня обвиняешь, — сказал я. — Твои слова обидны и несправедливы.

Приблизил лицо к голове жены и тихо произнес у самого ее уха:

— Мне нужна только ты! Не великая герцогиня, ни кто-либо еще. Только ты, Мая! Я хочу быть с тобой. Я говорил тебе об этом. Говорю снова. И никогда не устану это повторять.

Мая сглотнула.

— Какая прелесть, — сказала она. — Это… правда?

Мая отстранилась. В ее глазах блеснула влага.

— Конечно! — сказал я. — Никогда в этом мире я не… у меня не было близости ни с одной женщиной, кроме тебя. Клянусь!

«Не стыдно обманывать жену?» — спросил Ордош.

«Я ее не обманываю! В этом мире я до той ночи в общежитии был девственником», — сказал я.

«Я не об этом говорю. А о твоем, якобы, желании быть рядом с ней. Ведь ты же, Сигей, этого не хочешь».

«И здесь я тоже был наполовину честен, колдун. Я сказал