веревки. Болело все даже от простейших движений чужих пальцев на его запястьях.

— Вы зачем ему тут так перетянули все, дурни? Сколько вы его так везли-то?

— Часа три.

— Ой, злыдни… Снимите, снимите это!

Даня согласно замычал. И правда, сколько ему тварью бессловесной тут валяться?

Но процесс отдирания скотча тоже был чрезвычайно неприятен и повторять этот опыт ему бы крайне не хотелось.

— Мамочки!

— Пить хочешь? — сердобольно спросила бабка.

— В туалет хочу, — сиплым голосом молвил Данила. Получилось жалко, как будто он еще маленький. Но стесняться ему точно уже было некуда.

— Ох ты ж горе! — снова запричитали над ним, загрохотали ведром, принесли воды — и умыться, и попить, а потом оставили одного, теперь уже до утра, чтобы он хоть немного поспал.

Он и спал, вырубило его сразу — сказались испуг, начинавшая понемногу утихать боль и установившаяся тишина. Когда проснулся, первое, о чем подумал, — это что ему все приснилось, и на самом деле ничего не было. Просто реалистичный ночной кошмар — ему часто снились вот такие яркие и объемные сны, по ним можно было книжки писать. Некоторые сюжеты он даже рассказывал близким. Вот и мама умрет от смеха, когда услышит.

А потом вдруг понял: запахи в доме совсем другие. Непривычные. Деревом пахнет, сосной. Старой мебелью и одеждой. И еще оладьями. Так и слышалось шкворчание масла на сковороде. Старой, толстой, чугунной, какие он видел только в материных любимых музеях народного промысла.

— Мама! — выдохнул Данька и проснулся окончательно.

Комната была та же. Сельская. Небольшая, какая-то убогая, будто бы хозяева дома здесь ничего не меняли несколько десятилетий. С небольшим окошком у противоположной стены. В это самое окошко через занавеску заглядывало солнце и шустрым зайчиком бегало по полу. Значит, утро. Вряд ли день. Сколько он проспал-то хоть?

Данила бросил взгляд на дверь, все еще плотно закрытую. Откинул в сторону плед, которым его укрыла тетка напоследок. И медленно поднялся. Одернул шорты, глянул на руки. На запястьях красовались опухшие малиновые полоски, которые уже скоро начнут темнеть. Зато пальцы, вроде, отошли. Шевелятся. Это плюс. Убивать его, похоже, пока не собирались, и потому он лишний раз успокоил себя: если дело только в выкупе, то не тронут. Страшно было теперь за маму, что она тоже испугается. Она вообще молодец, старается над ним не трястись. Но Даня-то понимал, что они друг у друга одни. Интересно, она уже знает? Хотя сперва еще, наверное, надо обнаружить, что его нет на месте… А дальше что? Неужели же она станет собирать деньги?

Дане этого очень не хотелось. Хотелось, чтобы как в детективном кино — полиция нашла его раньше, а похитителей арестовали. В голове параллельно рождался сюжет грядущих событий, но что-то подсказывало, что в реальности все будет совсем не так.

Он медленно встал, половицы под босыми ступнями жизнерадостно скрипнули, оповещая тех, кто жили в доме, о том, что их «гость» проснулся. Даня нахмурился, натянул сандалии и пошел к окну.

Тьфу ты! Второй этаж! Так себе расклад!

Впрочем, мозги работали явно быстрее, чем толком не проснувшийся Данька. Они и выдали ему еще через мгновение шикарный план. Вон, груша прямо под домом. А если с подоконника наклониться, то явно можно подтянуть во-о-т ту ветку. А дальше попробовать спружинить на ней, зацепиться за следующую и сползти вниз по стволу. Опасно, конечно, но на самый крайний случай сойдет. Неплохо бы еще осмотреться. Тикать не позавтракав — идея не самая лучшая.

— Доброго утречка! — раздалось у него за спиной одновременно с грюкнувшей дверью. Даня резко обернулся и наткнулся на давешнюю бабку. Вела она себя так, будто бы ничего не происходит. Как если бы он внучок ей был, а не пленник. Бесило жутко, но нарываться сейчас не в его интересах. Сперва надо прикинуть, что можно из них из всех выудить, раз пока что его не обижают.

— Шо? Осматриваешься?

— Ага. Вы что? В лесу живете? — задиристо спросил Даня.

— А у нас куда ни глянь — кругом лес, — улыбнулась женщина. Старая, плотная, приземистая. Одетая довольно невзрачно, даже бедно. Но опрятная, конечно. Сейчас она чуть нахмурилась и очень серьезно сказала: — Потому можешь в окно не смотреть — все одно заблудишься. Ты ведь городской? Городской. А у нас звери дикие.

— Прям дикие? Кабаны есть?

— Есть, есть. Голодный?

— Голодный, — кивнул Данила.

— Ото и добренько. Я тебе оладков сейчас принесу. А еще чего хочешь? Мед есть, сметана, чай травяной.

— Кофе хочу.

— За кофе ехать надо в Рудослав, малый. Ты по утрам привык?

Данино сердце замерло и болезненно трепыхнулось.

— Ку… куда ехать?

— В город, в город, — хмыкнула тетка. — Так шо? Привык к кофе-то? А не вредно?

— А… ага, нормально, — пробормотал Даня, глядя на нее во все глаза и понимая, что вот сейчас ему реально страшно. Еще страшнее, чем вчера. И боится он ошибиться в том, что услышал.

— Ну я мужику своему скажу, хай сгоняет. А пока что? Чаю? Компоту?

Все, что он смог выдавить из себя, это короткий кивок.

— То чаю чи компоту?

— Чаю… — вдохнул Даня, а когда она ушла, заперев за собой замок, бросился к двери и приник к скважине, отчаянно прислушиваясь к тому, что говорили внизу. Не слышно ничего. Ну почему ничего не слышно?! Вроде же, шумные у них голоса, как два тромбона, а особенно у нее! Хоть бы она название города повторила.

Ведь ему не послышалось? Ну не могло же?! Она же правда сказала про Рудослав! Так отчетливо, что Данька забыл, как дышать.

Рудослав.

Не может быть, чтобы ему так повезло! Просто невероятно, если ему настолько повезло!

Даня был в числе немногих жителей страны, кто в принципе знали о существовании Рудослава где-то на северо-западе, в лесах и янтарных копанках. Но и не знать о нем он не мог, проштудировал все, что нашел в интернете, когда они с мамой приехали из Ирландии. До этого он всего лишь слово слышал. Одно только