— Ну а вы? — не выдержала Ольга Васильевна.

— А я ничего не сказала. Разве это мое дело? Его квартира, хозяин — барин. Но для меня все нации равны. Муж мой был казахом, на мусульманском кладбище похоронен, такая была его последняя воля. Я и на могилу сходить не могу, женщин туда не пускают, — она подавила вздох. — Но знать происхождение человека надо! У каждого свои национальные особенности, привычки. Есть нации миролюбивые, есть агрессивные, есть жуликоватые, есть лживые… Если знаешь, от кого чего можно ожидать, значит, тебя не застанут врасплох. Поэтому я всегда говорю: бдительность!

«Ну, поехала, — сокрушенно подумала Ольга Васильевна. — На минуточку стала человеком, мужа вспомнила, и тут же опять. Казах, надо же! А она мне казалась такой националисткой, что дальше ехать некуда. Впрочем, казахи, наверное, считаются миролюбивой нацией. Интересно, куда Изольда Ивановна относит русских?»

Но слушать мнение старшей по дому о каждой нации в отдельности у нее уже не было сил.

Интересно, размышляла она по дороге домой, почему ей казалось, что Юрий Павлович — глубокий старик? Просто по инерции: слышала, что он ветеран и пенсионер, а сама толком и не вглядывалась. Правильно писал Козьма Прутков: если на клетке со львом видишь надпись «буйвол», не верь глазам своим. А мы привыкли к стереотипам. Вот бдительная Изольда на ее месте непременно обратила бы внимание на слишком молодого ветерана. Ведь шестьдесят лет или почти восемьдесят — огромная разница. Это молодые не различают возраста тех, кто старше, для них после сорока все бабушки и дедушки. Хотя Ольга Васильевна в возрастах сама путалась, потому что выглядела лет на десять моложе своих шестидесяти двух. И уж во всяком случае моложе этого Грибоедова.

А ведь он сам как будто старается казаться старше, вдруг вспомнила она. Ходит сгорбившись, волочит ноги и все время щурится, кривит лицо, словно хочет прибавить себе морщин. Немудрено было ошибиться. Интересно, для чего ветерану-афганцу притворяться ветераном-фронтовиком? Для пущего уважения?

Что-то слишком подозрителен этот тихий пенсионер Юрий Павлович, заволновалась Ольга Васильевна и пожалела, что после смены не зашла к Карине. А может, не теряя времени, заехать прямо в парикмахерскую и поделиться своими соображениями с умненькой Любочкой? Или отправиться к дочери и внукам, у которых она не была уже неделю?

Ольга Васильевна решила положиться на судьбу: какой автобус придет первым, туда она и поедет. Первым приехал автобус, которым ближе всего было добираться до дома. Вот и хорошо, подумала вахтерша Морозова, чувствуя, как устала за эту ночь и как здорово будет сейчас лечь на свою кровать и покемарить пару часиков. А потом, со свежими силами, отправиться в парикмахерскую и уже оттуда к дочке.

Но она так и осталась на остановке и дождалась автобуса до парикмахерской, который пришел через целых двадцать минут. В салон она вошла вместе с мастером Наташей, в тот раз ей не понравившейся, показавшейся слишком холодной и высокомерной. Она и сейчас улыбнулась Ольге Васильевне улыбкой Снежной королевы, вежливо пропуская ее вперед.

Любочка, к счастью, была на месте. Она причесывала полненькую маникюршу Вику, а заведующая сидела за столиком администратора, сложив руки перед собой. Все трое внимательно слушали мужчину, который развалился в низком кресле, выпирая из него руками, ногами и боками, как тесто из квашни. Наташа сзади схватила Ольгу Васильевну за локоть и прижала палец к губам, но было поздно: капитан Казюпа обернулся, увидел вахтершу Морозову и грозно прищурился.

— А я с клиенткой! — простодушно воскликнула Наташа, теперь подталкивая Ольгу Васильевну вперед.

Барабас хлопнул себя по коленке и рассмеялся.

Виктор Семенович Казюпа пришел в «Золотую шпильку» сдаваться. Так он это определил про себя; «красавицам» же заявил, что вынужден «разгласить тайну следствия в интересах следствия». Девушки вежливо промолчали, хотя все прекрасно поняли: официальное расследование застопорились, и Барбос обращается к ним за помощью. Причем помощь нужна ему срочно, просто позарез, не зря он прибежал в середине дня, рискуя застать салон, полный народа. На его счастье клиентка была только у Лены, а у нее в кабинете достаточно было закрыть дверь, чтобы не слышать, о чем говорят в салоне.

Рассказ капитана занял довольно много времени, потому что Любочка, Вика и Марина Станиславовна, не сговариваясь, решили не показывать ему, что уже знают кое-что о трупе у дверей азербайджанского профессора. Правда, Казюпа поверил в это плохо, хотя ему повторили несколько раз самыми честными голосами, что Карина на больничном, в салон не заходит, а в доме, где совершено преступление, она действительно снимает квартиру. Если она и оказалась рядом с трупом, то чисто случайно, и подруг об этом в известность не ставила. Такие совпадения случаются чаще, чем принято думать. Конечно, если Виктор Семенович попросит их подключиться к расследованию, Карина тоже сможет помочь.

Капитан махнул рукой, понимая, что баб не переспоришь, и начал с самого начала. В результате они услышали много ценных вещей, которые не могли выяснить своими любительскими методами ни Карина, ни Ольга Васильевна.

Итак, труп, найденный на седьмом этаже, около сорок второй квартиры, где проживал профессор Кабиров М. Г., принадлежал студенту Педагогического университета Всеволоду Юрьевичу Грищенко, 1983 года рождения, неженатому, несудимому, непривлекавшемуся. Определить это было проще пареной репы — в кармане убитого лежал именной студенческий проездной на метро. В морге его опознали родители, они же назвали единственного друга Грищенко — Валентина Красильникова, тоже студента, но экономического института имени Плеханова. Больше ничего узнать у родителей не удалось — по их словам, сын уже несколько лет жил один, в квартире, доставшейся в наследство от бабушки, заходил к ним редко и в свою жизнь их не посвящал. Из его увлечений они смогли назвать только фотографию.

То же самое подтвердил Валентин Красильников, который последний раз встречался с Грищенко около двух недель назад, мельком, на улице, и тот будто бы сказал, что у него скоро будут «хорошие новости». Красильников считал, что речь идет о каких-то профессиональных успехах в фотографии, поскольку ничто иное для Всеволода значения не имело. По словам друга, Сева был одержимым и довольно талантливым фотографом, однако известности не достиг.

Что касается личности убитого, то больше ничего особенного милиции выяснить не удалось. Грищенко и в самом деле жил очень замкнуто, никаких друзей и приятелей, кроме Валентина, не имел, а если имел, то никого не посвящал в эти связи. Неизвестно также, была ли у него девушка. Однокурсники (по большей части однокурсницы, ибо педагогический был традиционно женским вузом) С трудом могли вспомнить о нем что-то, кроме того же увлечения фотографией. К женскому полу он был равнодушен, слыл снобом, потому что на просьбы щелкнуть товарищей по университету всегда отвечал заносчивым отказом.

Теперь по факту самого убийства. Смерть наступила в результате поступления в организм сильно завышенной дозы героина. На локтевом сгибе покойного обнаружен след от свежей инъекции. Экспертиза подтвердила, что Грищенко употреблял наркотики, хотя тяжелым наркоманом не был — характерных изменений в его организме не обнаружено. Однако в желудке найдены остатки клофелина, что ставит под сомнение версию о банальной передозировке. Скорее всего жертву сначала одурманили, а затем вкатили ей, как говорят наркоманы, «золотой укол».