тоном, не терпящим возражения. – Кроме того, отец ждет. Сейчас я позвоню ему и скажу, что мы выезжаем. – Она взяла мобильный.

Валентин ее не останавливал. Зачем? Он знал, что не станет ей перечить и поедет.

Ольга была на взводе. Его слова о разводе сильно разозлили женщину… Но что значат ее слова о любовнице? Неужели кто-то… Тогда нужно немедленно что-нибудь предпринять, или всемогущий тесть разрушит жизнь его и Лизы.

Валентин встал, преодолевая отвращение, подошел к жене и обнял:

– Оля, ну не сердись. Устал я, как черт. Мне бы отдохнуть.

– На даче и отдохнешь, – отрезала супруга. – Чай, не копать туда едем.

– И любовницы у меня нет никакой, – он говорил так заискивающе, что самому было противно. – Откуда ты взяла?

Она смерила его взглядом с ног до головы:

– Все вы кобели.

Чувство облегчения захлестнуло его с головой. Она не знает! Ее слова – это блеф!

Он кинулся в ванную, на ходу думая, что бы сказать Лизе. Сегодня в обед они договорились встретиться в гостинице.

«Она поймет, – вертелось в голове. – Мы не должны все ставить на карту. Во всяком случае, сейчас».

Глава 26

Степи Азии. 1364 г.

Тамерлан, вопреки предположениям родственника, тщательно готовился к сражению. Перед тем как выступить из Кеша, он еще раз выслушал донесения разведчиков и, немного посидев за шахматной доской, составил план действий, а потом, подозвав к себе верных нукеров, поделился своими соображениями.

Пятеро самых преданных и талантливых одобрили его предполагаемые действия, и Железный хромец обрадовался: он доверял им, как самому себе.

На рассвете его войско вышло из Кеша и направилось к лагерю Хусейна.

Тот, увидев родственника, изобразил на лице подобие улыбки, выслушал Тимура и приказал своим людям выступать.

Под покровом ночи отряды прибыли на место. В темноте Тимуру, незаметно переправившемуся через реку, удалось занять гору раньше, чем это сделал Ильяс-Ходжи. Он распорядился, чтобы все отдохнули перед сражением. А на рассвете, как только вражеское войско подошло к подошве возвышения, Тамерлан сделал знак, и его верные бойцы закидали неприятеля стрелами и забросали камнями.

Солдаты противника не успели опомниться. Беспомощно кружась на конях, они закрывались щитами от стрел, летевших на них, как пчелы из улья, но воины Тимура, выбегавшие из своих укрытий, без промаха разили несчастных мечами и копьями. Перед боем предводитель приказал им как можно больше пылить (для этого привязали к лошадям ветки), бить в барабаны, поднимать шум, чтобы Ильяс-Ходжи не догадался о численности войска.

А вскоре появился и сам Тамерлан и, подняв над головой свою поющую саблю, стал наносить удары направо и налево. Хусейн, наблюдавший за ним со смешанными чувствами злобы и восхищения, мысленно молил Аллаха, чтобы одна из стрел противника поразила его родственника, но, казалось, сабля отгоняла их, оберегая своего хозяина. Солдаты Ильяса-Ходжи, с ужасом смотревшие на Тимура, не выдержали, дрогнули и обратились в бегство. Армия хромого кинулась за ними, намереваясь проводить их как можно дальше в степи, а Тамерлан подъехал к подошве горы, спешился и посмотрел на Хусейна, сидевшего на камне.

Лицо Тимура было серым от пыли, голубые глаза смотрели устало, но торжествующе.

– Я обещал тебе победу, Хусейн, – проговорил он, дотрагиваясь до щеки, на которой капля пота оставила борозду. – Теперь мы уберем солдат из крепости. – Тимур повернулся к Ердену, застывшему в готовности исполнить любой приказ. – Пригласи ко мне Батара, он умеет писать. Хочу предложить им сдаться.

Однако преданный нукер не успел даже пошевелиться. Один из отрядов Ильяса-Ходжи, сопровождаемый солдатами Тимура, подскакал к нему.

Тамерлан узнал его предводителя, узбека эмира Сулеймана.

– Приветствую тебя, великий эмир Тимур! – торжественно произнес узкоглазый желтолицый человек в бараньей шапке, кланяясь Тамерлану. – Мир твоему дому. Слава Аллаху, я стою перед тобой и прошу выслушать меня.

Тимур кивнул:

– Говори, Сулейман.

– Клянусь Аллахом, сегодня я убедился, что на твоей стороне сила, – продолжил узбек. – А я и мои люди – мы хотим служить сильному правителю. Дозволь присоединиться к твоему войску. Эта паршивая собака Ильяс-Ходжи мне больше не господин.

Тамерлан смахнул каплю пота, норовившую упасть на кончик носа, и наклонил голову:

– Ты действительно хочешь служить мне?

– Если ты примешь меня, – подтвердил Сулейман и снял мохнатую баранью шапку, обнажив смоляные волосы, обильно смазанные бараньим жиром.

– Хорошо, да будет так, – произнес Тимур. – Скажи, в вашем лагере за горой действительно восемь тысяч солдат?