Тик-так… тик-так… Маятник мерно раскачивался, стрелки показывали правильное время. Может, у него и правда шарики за ролики заехали? Ходики-то – стояли! А теперь – тикают!

– А сегодня? – спросил он, наполняя свою рюмку. – Сейчас ты есть? Я точно тебя вижу или… черта в твоем обличье?

– Сейчас перед тобой я, Илья Самбуров, собственной персоной. Смотри! Гостинцы я привез? Привез. Мы с тобой болтаем? Да. Ужинаем вместе? Да. А в прошлые разы, о которых ты говоришь?

– В прошлые разы мы с тобой не виделись, – обескуражено пробормотал дед. – Только твоя машина во двор заезжала… а ты сразу шмыг в дом, и затаился. И гостинцев не было…

– От кого мне таиться? – допытывался Илья. – От тебя, что ли? Когда я от тебя прятался? И главное, зачем? Я в прятки только в детстве играл. С тех пор мне это неинтересно.

– Дак я-то понимаю! Потому и башку ломал, че случилось? В чем моя вина?

Старик выпил вторую стопку, крякнул от удовольствия и закусил горячей картошкой.

– Ты ешь, Илюха, пока не остыло, – проговорил он с полным ртом. – Тебе сил набираться надо. Как ты завтра за руль сядешь?

– Как-нибудь доеду. Ты сам-то мухоморы больше не употребляй. От них в голове туман, и разная чепуха показывается!

– Ну, че ты прицепился? Мухоморы да мухоморы… Ежели бы я их наелся, на том свете бы зажигал, – дед Аким тяжело вздохнул и налил себе третью стопку. От таких разговоров только бухать, а Илья к своей порции даже не притронулся. – Слушай, ты зря не пьешь! Это чистый самогон, без мухоморов. Клянусь!

– Не хочется мне. Не лезет.

– Слушай, а вдруг мы оба… того? – нахмурился старик. – Преставились?! Думаем, что живем как жили, а сами – мертвые? Я давеча фильм смотрел… Там люди умерли и не заметили. Ходят, бродят, разговаривают, а их никто не видит…

Илья улыбнулся и дружески похлопал деда по плечу.

– Не выдумывай! Ну, померещилась тебе в темноте моя машина… Зачем сразу нас обоих в покойники записывать? Всякое бывает. Мне тоже, знаешь ли, иногда такое почудится, что лучше забыть…

– Да? И че это?

– Всякое, – повторил Илья, взял было стопку, понюхал и поставил обратно, даже не пригубив. – Я в детстве выкидывал такие коленца, не приведи господь!

– Хулиганил? С тебя станется, – усмехнулся беззубым ртом дед. – Ты безбашенный! Я таких сразу определяю, по глазам.

– А что у меня с глазами? Светятся в темноте?

– Бесовская искра в тебе заложена. Чую, непростой ты мужик, Илья. Ох, непростой!.. Нахлебались с тобой, поди, мамка с папкой-то.

– Бедняги, – кивнул Илья. – Как они все это вытерпели? Меня даже из школы хотели отчислить за плохое поведение, но… обошлось переводом. Отец со мной долгие беседы проводил, образумить пытался. А я свою правоту отстаивал! С пеной у рта! Мол, не виноват, и отстаньте от меня. Да, нелегко им пришлось… У нас до сих пор натянутые отношения. Может, поэтому я детей не хочу?

– Как же без детей? – удивился старик. – Каждый человек должен потомство оставить. Иначе роду людскому конец!

В темные окна бились ночные мотыльки, летели на свет. Сад стоял тихий, облитый белёсым лунным маревом. Где-то на улице жгли костер. В низине за огородами стелился туман. В воздухе уже пахло осенью, грибами и сеном, которое заготавливали на зиму. Илья любил этот запах уходящего лета, от него было хорошо и спокойно на душе. Но сейчас даже нехитрая загородная жизнь несла в себе угрозу.

– Я чувствую, нельзя мне их иметь! – вырвалось у него.

– Ты о детях, что ли? Хлопотно с ними, – кивнул Аким. – У меня два сына, и оба разлетелись, как птенцы из гнезда. Будущего тут у них нет, видишь ли! Старший в район переехал, помыкался и на Севера́ укатил, женился там; младший на Дальний Восток подался. И ни ответа, ни привета! Иногда денег пришлют, по праздникам… и будь здоров, не кашляй. Хоть бы до смерти внуков повидать…

– А есть у тебя внуки?

– Трое. Только никто их сюда не повезет, вестимо. Помру один как перст… Жену похоронил, теперь моя очередь подходит.

– Грустный у нас с тобой разговор получился, – заметил Илья.

– Почему? – не согласился старик. – В Святом Писании сказано: есть время разбрасывать камни, есть время собирать камни. Я свои камни, видать, собрал. Что вышло, не мне судить, – он поднял руку и указал пальцем на потолок. – Там рассудят по совести! Ежели она хоть где-нибудь существует, эта совесть… А в смерти нет ничего дурного, сынок. Ты попробуй, жизнь проживи достойно! А уж помереть – все равно как уснуть после тяжкого трудового дня…

* * *

Москва

Роман Царев проводил вечер в ночном стриптиз-клубе. После скандального развода с женой ему хотелось оттянуться, расслабиться. Настя в отместку за раздел имущества запретила ему встречаться с дочерью. Он подал в суд… И закрутилось. Теща грозила ему всеми карами небесными, тесть обещал добиться его увольнения с работы. Адвокат требовал денег…

Звонок детектива застал Романа в изрядном подпитии. В зале гремела музыка, мелькал красный свет, клубился дым. Полуголая барышня танцевала у шеста, показывая разгоряченной публике то большую силиконовую грудь, то такие же безразмерные ягодицы.

– Что? – не расслышал он. – Поговорить? Прямо сейчас? Нет, не смогу…

– Очень нужно, – настаивал сыщик. – Это не займет много времени. Скажите, где вы, и мы подъедем.

– Кто это – «мы»?

– Я и моя клиентка. Она готова заплатить вам.

Слово «заплатить» сыграло решающую роль. Царев вспомнил о своих расходах и согласился.

– Ладно, если так… подъезжайте к клубу «Фонарь». Найдете?.. Давайте, поторопитесь, не то я напьюсь в зюзю…

Он нервно хохотнул и поманил к себе официантку. Барышня у шеста поднимала длинные ноги так высоко, что Роман подумал, а не занималась ли она балетом. Он заказал себе еще коктейль с ромом. Самое дешевое пойло в этом заведении. И обслуживание, и музыка, и девочки здесь оставляли желать лучшего. Но что-то более приличное он себе позволить не мог.

– Мы будем через полчаса, – отчетливо проговорил в трубку детектив. – Выходите во двор клуба.

Роман нажал на кнопку отбоя, положил гаджет на столик и потянул из трубочки коктейль отвратительно желтого цвета. Вкус был ничем не лучше. Надо бы заказать чего-нибудь покрепче. Он уже пару лет, как начал прикладываться к бутылке, уходить из дому. Жена оказалась жадной до денег, требовала то одно, то другое. Когда родилась дочка, совместное пребывание под одной