– Да ладно, – не согласилась Юля. – Все это реклама бабкам-гадалкам. Мужика надо не приворожить, а обворожить. Поверьте мне. Я знаю, о чем говорю…

А вот Женя не знала. Почему Илья выбрал ее? Впрочем, это уже неактуально. Прошлогодняя коллекция. Кому бы всучить свою любовь со скидкой?

Под конец рабочего дня Жене позвонила мама и поставила перед фактом:

– Я еду к тебе. Хочу посмотреть на твои хоромы. Узнать, как ты живешь. Диктуй адрес.

– Приезжай, конечно, – ответила послушная дочь. – Только нотации дома забудь, ладно?

Вадим Уфаев внимательно разглядывал Виталия Скупцова. Невысокого роста. Не молодой и не старый. Не запоминающийся. Наверное, таким и должен быть киллер. Одним из многих. Без особых примет.

Скупцова доставили к следователю Уфаеву на допрос. Но, как и предполагал Вадим, Виталий Иванович воспользовался статьей Конституции, разрешающей не свидетельствовать против самого себя. Он отказался давать показания. Весь этот допрос лишь для проформы. Вадим знал, что к убийству Фроловского киллер Скупой не причастен.

Уфаев уже собирался вызвать конвой, отправить подследственного обратно в СИЗО и прийти, наконец, домой не за полночь и даже посмотреть с дочкой мультики. Но тут Скупцов его удивил. Наклонился к нему через стол и негромко произнес:

– А я ведь видел вашего человечка, начальник.

– Кого?

– Ну этого вашего стрелка-некрофила. Правда, ему это погоняло не нравится. Он называет себя Крестоносцем. У него на руках татуировки в виде крестов. Он говорит, что на богатеях нет креста.

– И ставит на них крест, – подхватил Уфаев.

– Вот-вот.

– И где вы его видели?

– Я свои пароли и явки не выдаю, – покачал головой подследственный. – Тем более где был, там уже нет. Пересеклись мы с ним в одном местечке. Потом разбежались. Только знаешь, что он мне сказал? Ни в каких мокрухах, само собой, не признавался. Ничего на себя не брал. Сказал только, что в этого вашего бывшего депутата стреляли два человека. Возможно, один из них сам Крестоносец. А может, и нет. Говорит, я, мол, трупов повидал больше, чем патологоанатомы. И на дырки от пуль насмотрелся, как какой-нибудь спец по баллистике. Так вот, в последнем случае явно стреляли двое. И у одного рука не дрожала, а у второго – да. Пуля как подпись. Ее подделать трудно. Считайте это киллерской интуицией…

И все это Крестоносец понял, посмотрев на снимки в газетах и телерепортажи? – удивился Уфаев. Или все-таки видел убитого своими глазами? Не пора ли следствию брать киллеров в консультанты…

– Двое? – переспросил Вадим. – Нам хотя бы одного найти.

Дорога домой оказалась тем еще испытанием. Люди с покупками, елками, подарками штурмовали автобусы и маршрутки, пихались, ругались. Женя простояла на морозе минут двадцать, не только замерзла, но и извелась, что не успеет приехать раньше матери. Наконец втиснулась, под град «теплых слов» от тех, кто остался на остановке, захлопнула дверь «газели». По дороге домой зашла в супермаркет, купила торт, отстояла немаленькую очередь в кассу, все время поглядывая на часы и ощущая себя жертвой наглого и обидного ограбления. У нее крали минуты, причем целыми десятками.

В квартиру она ворвалась бегом. Мама позвонила в домофон через десять минут. Вошла, испуганно оглядываясь. Словно никак не могла поверить, что не ошиблась дверью.

– Здравствуй! – Женя изобразила улыбку радушной хозяйки.

Хотя вообще-то тоже сомневалась, хозяйка ли она здесь. Но пусть родители думают, что у нее все в порядке. Со своими проблемами она разберется сама.

Сняв пальто, мама застыла на кухне, не решаясь влезть на высокий табурет у стойки-стола. И выглядела ошарашенной. У них дома чашки не подбирали под цвет абажура лампы, висевшей над столом.

Женя налила чай из электрического чайника, разрезала торт. Хорошо, тепло, светло, вкусно.

– Садись, мамуль, я тоже не сразу привыкла. Но ведь именно такой и должна быть настоящая жизнь, ведь правда? Красивой и комфортной.

– Все это как-то слишком. Честно такие хоромы не получишь, – вздохнула мать.

– Илья не бандит и не вор. Он – предприниматель.

– И что он предпринимает?

– У него честный бизнес, не сомневайся.

– Итак, он богат, – задумалась мать. – Женя, ему захотелось на старости лет молоденькую любовницу?

Все по новой. Она, кажется, уже объясняла. И родителям, и сестре. Но видимо, они не поверили. Прислали маму для проверки показаний на месте. Еще бы, переполох в благородном семействе. У Жени кто-то появился! И это не сосед, не папин сотрудник и даже не Женин коллега. Кто-то, кого они и представить себе рядом с ней не могли.

– Мама, он не старый, с чего ты взяла?

– Значит, толстый и страшный.

– Перестань. Он отлично выглядит.

– Да, я помню, ты утверждала, что единственный его недостаток – жена.

– Это не недостаток. Это жизнь. – Женя опустила глаза.

Им уже не по двадцать лет. Черное уже давно смешалось с белым, оставило пятна на биографии. Кстати, скорее Женя – это пятно для Ильи. А Лена – его красивая, воспитанная, безупречная жена.

– Это абсолютно безнадежный вариант! – покачала головой мать. – Наверное, он обещает развестись в самое ближайшее время. Как только подрастут дети, выздоровеет жена или умрет теща?

– Мама, он ничего мне не обещал.

– Помнишь, что случилось у тети Тани? Двенадцать лет она была любовницей, а потом наступило «самое ближайшее время», и он развелся. И женился, но не на Тане. Я не хочу тебе такой судьбы. Я переживаю за тебя, дочка!

– Мама, я не настолько наивна. Я знаю, что Илья никогда не женится на мне.

Да, это был бы еще тот цирк. Пышная свадьба. Цветы, фотовспышки. Гости Болотовых – банкиры и политики. И гости с Жениной стороны, прибывшие в ЗАГС прямиком из колонии строгого режима.

– Но как же? Как же семья, дети? – Мама чуть не плакала. – Разве хорошо жить одной, даже в такой квартире?

– Еще спроси, что люди скажут, – нахмурилась дочь. – По-твоему, лучше свить гнездышко с продавцом сала?

– Не лучше, но реальнее… Ты стесняешься нас, – поняла мать. – И себя стесняешься. Вот и надо найти себе кого-нибудь попроще. Все остальное – глупости, девочка! Мечты, которые никогда не сбудутся. Только представь, завтра Новый год. Где будет твой Илья? Со своей семьей, с женой пить шампанское. А ты? Ты будешь сидеть здесь одна и чувствовать себя номером вторым. И квартира эта. Она не твоя. Ты живешь здесь как содержанка. Женя, возвращайся домой. Ну их, красоту и комфорт эти. Поживи дома, в своей старой комнате. Мы не будем тебе мешать. Уходи и приходи когда хочешь, приводи кого хочешь. А здесь все чужое. И ты здесь чужая. Проведи праздники с нами, а потом можешь опять поискать съемное жилье.