Ласковое летнее солнышко заглянуло в окно. Ячихнула и сладко потянулась в кровати. Как хорошо, что сегодня нет дождя, и какхорошо, что мы наконец перебрались на дачу. Можно не торопиться вставать,Кирюшка и Лиза закончили учебный год, и в школу им не надо. Во дворе, радостнолая, носились наши собаки. Вот уж кому отлично в Подмосковье, так это детям иживотным, раздолье, гуляй – не хочу. Но отчего-то ребята сидели в доме, напервом этаже. Я слышала громкий голос Лизы:

– Кирилка – дурилка!

– Сама такая, – огрызнулся мальчик.

– Кирилл – дебил!

Послышался грохот, очевидно, мальчишка кинулсяна обидчицу, но девочка ловко выскочила в окно и заорала уже со двора:

– Кирюшка – хрюшка, Кирюшка – говнюшка!

Кирилл высунулся в окно и решил достойно ответить:

– Лиза… Лиза… Лизавета…

– Ну, чего? – подпрыгивала вреднаядевчонка. – Обломалось? Что – Лиза? Ну, давай!

– Да, – заныл Кирюшка, – ктвоему имени ничего и не придумаешь, сложно очень!

– Вот и хорошо, – заявиладевица, – зато с твоим такие рифмы получаются! Кирюшка – соплюшка, Кирка –дырка, Кириотто – идиотто…

– Ну погоди, – пригрозилокончательно выведенный из себя мальчик, – получишь!

– Догони сначала, – хмыкнулаЛизавета и, вскочив на велосипед, вылетела за ворота, распевая во все горло:

– Вот кто-то с горочки спустился,наверно, Кирочка идет, на нем слюнявчик и штанишки, ах, он с ума сейчас сойдет!

Кирилл выбежал во двор и горестно вздохнул.Обидчица была намного проворней. К тому же ее велосипед благополучнопереночевал у крыльца, а Кирюшка загнал своего железного коня в гараж, и теперьему предстояло открывать замок, раскрывать ворота – целое дело.

Я высунулась из окна и увидела его растеряннуюфизиономию.

– Не расстраивайся так, дружочек, ещепоймаешь!

Кирюшка поднял вверх голову и сердито ответил:

– Все ты виновата, разрешаешь Лизкебезобразничать, говоришь, девочкам уступать надо… И чего вышло из хорошеговоспитания-то? Одна глупость. Вот наподдать ей пару раз по шеям, живозаткнется!

– Мужчина не имеет права бить женщину!

– Глупости, – фыркнул Кирюша, –сейчас все равны. А она имеет право дразниться? Что-то в твоих рассуждениях нетак. И вообще, тебя воспитывали слишком давно, тогда даже компьютера не было, аведь дети теперь другие. Вот найду Лизавету и ухи оборву.

– Ты ее сначала поймай, – хихикнулая и пошла завтракать.

Кирюшка находится в том славном периоде,который ученые-психологи называют красивым словом «пубертат». А если попроще –это время редкостной подростковой вредности, когда еще не оперившийся птенецхочет получить взрослые права, обладая привилегиями ребенка. Правда, на Кирюшкугрех жаловаться – он не курит, не пьет, не употребляет наркотики и не нюхаетклей. Просто порой с ним невозможно договориться, и он нагло требует объяснениявсем моим запретам. Нельзя до четырех утра смотреть видик. Почему? Каникулыведь, завтра посплю до обеда. Не надо начинать день с шоколадки, лучше съестьовсянку. Это еще что за дурь! Живот заболит? Так он мой, я его хозяин, поболити успокоится. Не следует ходить под проливным дождем без куртки! Вот уж глупостьтак глупость! Подобные идиотства приходят в голову только ненормальнымтридцатилетним старикам.

Впрочем, у Лизаветы тоже свой набор «приятных»возрастных особенностей. По пять раз на дню она переходит от слез к хохоту иможет три часа провести у зеркала, меряя наряды. Наконец, когда гардеробисчерпан, последняя тряпка с воплем зашвыривается под стол, а Лиза громкостонет:

– Ужас, я жирная, мерзкая корова, волосыторчат в разные стороны, а глазки как у поросенка. Фу, просто повеситьсяхочется.

К слову сказать, она вполне симпатичнаядевочка и лет через пять обязательно превратится в лебедя. Но пока это гадкийутенок, у которого, впрочем, полностью отсутствуют терпение и смирение.

Несмотря на то что Лиза и Кирилл живут в однойсемье, они не близнецы, не двойняшки и даже не родственники. Мы просто живемвсе вместе, а я им не мать, вернее, не я их родила.

Кирюша – сын моей ближайшей подруги Катюши.Катюша работает хирургом, у нее есть еще один сын – двадцатипятилетний Сережа.Сережа женат, и он, и его супруга Юлечка живут вместе с Катериной в Америке,где подруга работает по контракту в госпитале. Кирюшка остался со мной.

Я не буду утомлять вас долгими подробностямитого, почему мы с Катей живем вместе. Своей семьи у меня нет, я в разводе, адетей не получилось, так что Кирюша и Лизавета – мои единственные чада.

Лиза оказалась у нас случайно. Ее отец,известный писатель Кондрат Разумов, трагически погиб, а мать отказалась отдевочки еще в младенчестве. Я же работала у Разумова экономкой, и как-то таквышло, что Лизавета осталась со мной. Преодолев всевозможные трудности, ясумела оформить опеку над девочкой, и наше щедрое государство платит мне целыхсто восемьдесят рублей в месяц. Считается, что на эти деньги я прокормлю, оденуи выучу сироту. Но мы не горюем. Во-первых, Катюша и Сережа зарабатывают вМайами столько, что нам всем хватит с лихвой. Во-вторых, я, не желающая сидетьни на чьей, даже очень дружеской шее, работаю. Надо признаться, что со службойу меня постоянно происходят казусы. К сожалению, я обладаю редкой, но абсолютноненужной в наше время профессией арфистки. Но господь не дал мне таланта, икарьера музыканта не удалась. А больше я ничего делать не умею, кроме одного –читать детективы. Наверное, у меня как-то по-особому сконструированы мозги,потому что преступника я вычисляю сразу, на первых сорока страницах.

Однако весной этого года мне повезло.Встретила случайно в метро сокурсника по консерватории Диму Ковалева. Он тожене сделал музыкальной карьеры. Димка – скрипач из третьесортных, не ВладимирСпиваков. Обрадовавшись нечаянной встрече, мы сели на скамеечку, и Дима сгоречью поведал:

– Ну ты не поверишь, чем я занимаюсь.Вместе с Ванькой Лыковым и Ленкой Медведевой играем на свадьбах и всевозможныхтусовках. Помнишь, Ваньку и Ленку?

Я кивнула. Мы обменялись телефонами ирасстались, но через неделю Димка позвонил и взмолился:

– Помоги, Романова! Ленка замуж вышла иуехала из Москвы в Германию, будь другом, а?

– Чего надо-то?