– А?

Теперь, без сомнения, глаза Пуаро заиграли.

Но Франклин Кларк, поглощенный своим дипломатическимзаданием, не заметил этого.

– Это насчет Торы… мисс Грей, – сказал он.

– О, так это вы о Торе Грей? – В голосе Пуаро сквозилоневинное удивление.

– Да. У леди Кларк в голове всякие идеи. Понимаете, Тора,мисс Грей, довольно симпатичная девушка…

– Наверное, да, – допустил Пуаро.

– А женщины, даже лучшие из них, немного злы на другихженщин. Конечно, Тора была неоценима для моего брата – он всегда говорил, чтоона лучшая из всех секретарей, какие были у него, – и он очень любил ее. Но этовыражалось весьма прямолинейно и чрезмерно. То есть Тора не из тех девиц…

– Нет? – пришел на помощь Пуаро.

– Но жена моего брата вбила себе в голову… это… ревность, нето чтобы она это когда-нибудь показала. Но после смерти Кара, когда возниквопрос о пребывании мисс Грей, Шарлотта возмутилась. Конечно, это отчасти из-заболезни, морфия и всего такого, – так сестра Кэпстик говорит, – мы не вправеосуждать Шарлотту за эти идеи в ее голове…

Он остановился.

– Да?

– Я хочу, чтобы вы вот что поняли, мсье Пуаро. В этом совсемничего нет. Это просто больное воображение больной женщины. Посмотрите… – Онпорылся в своем кармане. – Вот письмо, которое я получил от брата, когда был вМалайском государстве. Я хотел бы, чтобы вы прочитали его, так как оно точноуказывает на степень отношений между ними.

Пуаро взял письмо. Франклин зашел сзади и, водя пальцем,вслух зачитал некоторые отрывки:

– «…дела здесь идут как обычно. Шарлотта в основном нечувствует боли. Хотелось бы, чтобы это был не предел. Ты, должно быть, помнишьТору Грей? Она милая девушка, и не могу передать, какая для меня поддержка. Яне могу предположить, что бы я в эти тяжелые времена без нее делал. Еесочувствие и интерес неизменны. У нее изысканный вкус, чутье к красивым вещам,и она разделяет мою страсть к китайскому искусству. Мне просто повезло с ней.Ни одна дочь не может быть более близким и сочувствующим собеседником. Жизнь еебыла трудной и не всегда счастливой, и я с радостью ощущаю, что здесь ее дом иистинное призвание…»

– Вот видите, – сказал Франклин, – вот как мой братотносился к ней. Она была ему как дочь. Никто не вправе судить ее. Я решилпоказать вам это письмо. Мне не хотелось, чтобы вы получили о Торе неверноепредставление…

Пуаро вернул письмо.

– Могу заверить вас, – сказал он, улыбаясь, – что я никогдане позволяю себе получать неверное впечатление. Я формирую свое собственное…

– Хорошо, – сказал Кларк, – я рад, что так или иначе показалписьмо вам. Сюда идут девушки.

Как только мы вышли из комнаты, Пуаро подозвал меня:

– Вы собираетесь сопровождать экспедицию, Гастингс?

– О да. Я бы чувствовал себя неуютно, если бы остался здесьи бездействовал.

– Наряду с работой тела существует работа ума, Гастингс.

– Да, но вы в этом сильнее меня, – ответил я.

– Я правильно полагаю, что вы намереваетесь стать кавалеромодной из дам?

– Была такая мысль.

– И какую из дам вы предпочитаете удостоить своим вниманием?

– Я… э-э… еще не решил.

– Как насчет мисс Барнард?

– Она довольно независима, – засомневался я.

– Мисс Грей?

– Да, она предпочтительней.

– Я нахожу вас, Гастингс, откровенным мошенником! Всюду выищете повод провести день со своим ангелом – блондинкой!

– Ну, Пуаро, в самом деле!

– Мне очень жаль, что я расстраиваю ваши планы. Лицо,которое вы должны сопровождать, – Мэри Дроуэр, и я должен просить вас неоставлять ее.

– Но почему, Пуаро?

– Потому, дорогой друг, что ее имя начинается с D!!! Мы недолжны рисковать.

Я отдал должное этому замечанию. Сначала оно показалось мненатянутым. Но потом я понял, что если ABC обладает фанатичной ненавистью кПуаро, то он может быть очень хорошо осведомлен о всех его действиях. И в этомслучае устранение Мэри Дроуэр может прийти к нему как способ нанести оченьизящный четвертый удар.

Пообещав быть верным в своей опеке, я пошел к выходу,оставив Пуаро сидящим в кресле у окна. Перед ним стояла небольшая рулетка. Онкрутанул ее, когда я проходил к двери, и бросил мне в спину:

– Красное – это хорошее предзнаменование, Гастингс. Удачаповорачивается к нам!

Мистер Лидбеттер раздраженно проворчал, когда сосед поднялсяи неуклюже споткнулся возле него, уронив шляпу на переднее сиденье, после чегои перегнулся, чтобы подобрать ее. И все это в кульминационный момент фильма «Ниворобья…», той самой захватывающей драмы, наполненной пафосом и красотой, сучастием всех звезд, той самой драмы, просмотра которой мистер Лидбеттер снетерпением ожидал всю неделю.

Героиня с золотистыми волосами, которую играла Кэтрин Ройал(по мнению мистера Лидбеттера – ведущая киноактриса мира), только что далавыход чувствам, выразив своим хриплым криком предел негодования: «Никогда. Я быпредпочла умирать с голода. Но я не умру с голода. Помните те слова: ни воробьяне упадет…»

Мистер Лидбеттер раздраженно повернул голову справа налево.Ну люди! И чего ради они не могут досидеть до конца фильма… а уходят в такойдушещипательный момент.

О, так-то лучше. Несносный джентльмен прошел к выходу.Мистеру Лидбеттеру стало хорошо видно весь экран и Кэтрин Ройал, стоящую у окнаособняка Вэн-Шрайнер в Нью-Йорке. А теперь она садится в поезд, на руках у нееребенок… Какие чудные поезда у них там в Америке, совсем не похожи наанглийские.

О, опять Стив в своей лачуге в горах…

Фильм шел к своей волнующей религиозной развязке.

Когда зажегся свет, мистер Лидбеттер удовлетворенновздохнул, медленно поднялся, слегка щурясь. Он никогда не уходил из кинотеатрасразу. Ему всегда требовалось какое-то время, чтобы вернуться к прозаическойреальности жизни.

Он оглянулся вокруг. Не так уж много народу, в самом деле.Они все на скачках. Мистер Лидбеттер не одобрял ни скачки, ни игру в карты, нивыпивку, ни курение. Это оставляло ему больше энергии для наслаждения отпоходов в кино.