нам не стоило пить вместе, но сегодня вечером мне не приходилось выбирать. Я просто должен был чем-то себя оглушить. После того как опозорился на сцене и ушел, не посмотрев выступление Фи.

Пытаюсь сфокусироваться на огромном пластиковом стакане неонового цвета, который держу в руке. Тщетно: расплываясь, он кажется еще больше, чем есть. «Вот облом! Опять пусто!» – думаю я, громко всасывая последние капли через изогнутую соломинку. Поставив стакан на игровой автомат, я нахожу взглядом Фи и иду за ней. Даже в моем состоянии ее довольно трудно потерять из виду – она в надувной шляпе в виде какого-то животного, которая качается из стороны в сторону. На мне примерно такая же. Еще не свалилась? Нет, вроде держится.

Ахнув, Фи показывает пальцем на вывеску круглосуточной закусочной.

– Скорей туда! Мне просто необходимо съесть бургер!

Я молча киваю и плетусь в указанном направлении, бросая свирепые взгляды на парней, которые пялятся на Фарли.

Да уж, старик. В этой надувной шляпе у тебя офигенно грозный вид!

Мне трудно следить за временем, в голове туман, но я делаю над собой усилие, чтобы сосредоточиться, и смотрю на Фи. Она сидит напротив меня и, блаженно закрыв глаза, жует огромный кусок бургера. Шляпа набекрень, на подбородке соус и сыр.

«Это мое, – думаю я. – Она моя».

В следующую секунду мне кажется, что я произнес эти слова вслух: Фи широко раскрывает глаза и перестает жевать.

– Чего? – произносит она, проглотив кусок. – Под таким взглядом не расслабишься, Май.

– Под каким?

– Он у тебя как оружие. Особенно когда ты смотришь на женщину. С тем же эффектом можно направить на нее пистолет и сказать: «Раздевайся».

Я зажмуриваюсь, а потом нарочито таращусь. Фи начинает хохотать, а отсмеявшись, откладывает бургер и чинно вытирает рот салфеткой.

– Майер…

Ей не дают договорить. Слева от нас раздаются аплодисменты и громкие радостные возгласы.

– Мы женаты! Даже не верится! – кричит невеста.

– Всем привет! Это моя жена! – объявляет жених, гордо выпятив грудь. Я по неосторожности пересекаюсь с ним взглядом, и он, глядя прямо на меня, объясняет: – Я люблю ее уже десять лет, приятель.

Его голос дрожит, глаза явно на мокром месте.

– А я тебя еще дольше, малыш. Сколько себя помню! – восклицает женщина, и они заключают друг друга в пылкие объятия.

Видя, что счастливые молодожены вот-вот повалятся на пол, я морщусь.

– О господи!

Фи глядит на них с грустью.

– Я бы тоже так хотела, – говорит она, подняв подрагивающий палец.

От неожиданности я фыркаю.

– Ты хочешь убогую пьяную свадьбу в Вегасе?

– Я хочу, чтобы кто-нибудь так меня полюбил, что не побоялся бы сделать ради меня глупость. Например, устроить свадьбу в Вегасе. Или написать мое имя на плакате и прицепить его к самолету. Или фальшиво спеть для меня в караоке перед целой толпой. Я хочу, чтобы любовь была глупой, чтобы вызывала смущение… – Фарли вытирает глаза и невесело смеется. – Тебе это, наверное, кажется глупостью. Как и любому нормальному умному человеку.

Она закатывает глаза и снова проводит под ними основанием ладони – на этот раз с нажимом, почти зло. Ее слова поражают меня, как удар локтем под ребра.

– Фи, ты единственный человек, с которым я могу быть глупым, – выпаливаю я.

Фарли удивленно поднимает глаза и пристально смотрит на меня, а потом, поправив съехавшую шляпу, шепчет:

– Мне пора в номер. Завтра рано вылетать.

Вздохнув, я киваю и твердо говорю:

– Я тебя провожу.

Майер! Ты полнейший идиот!

Оплатив счет, мы молча поднимаемся на лифте. Тишину нарушает только поскрипывание моей дурацкой шляпы, которую я поправляю, чтобы не раздавить.

Дойдя вместе с Фи до ее номера, я помогаю ей открыть дверь – после того как она пять раз безуспешно попыталась сделать это сама. Крепко же я ее напугал своим последним высказыванием.

Мы входим, и я сразу проскальзываю в ванную, чтобы за минуту-другую придумать, как разрулить ситуацию. Когда я выхожу, Фи борется с ремешком на туфле, опасно балансируя на одной ноге.

– Не падай! – говорю я и придерживаю ее за плечи.

Она тоже хочет положить руку мне на плечо, но вместо этого толкает меня. Мои движения скоординированы не многим лучше, чем ее. Наши ноги путаются, и мы теряем равновесие. Я машинально обхватываю ее и поворачиваю так, чтобы тяжесть удара пришлась большей частью на меня. Мы падаем на кровать. Фи вжимается в меня всеми изгибами своего тела. Мои губы ощущают ее дыхание. Оно напоминает мне о тех сморах[9], которые она так хорошо печет, и я облизываюсь. Янтарные глаза под черными ресницами буквально обжигают меня. А потом Фи совсем чуть-чуть, едва заметно наклоняет голову, и мы сближаемся еще сильнее. Я не в состоянии этому противостоять, как не в состоянии бороться с земным притяжением; разум, включивший аварийную сигнализацию, сейчас бессилен. Расстояние между нами меньше двух дюймов, при том что мы оба немало выпили…

Бум!

Вздрогнув, мы отскакиваем друг от друга. Надувная шляпа Фарли лопнула и теперь издает протяжный свист.

Отреагировав на это раздосадованным стоном, Фи сердито сбрасывает с ног туфли (одна из них отскакивает от прикроватной тумбочки) и зачем-то начинает стягивать с пальца кольцо.

– Черт бы побрал соль, бухло и самолеты! У меня руки отекли! Вот дерьмо! – выдыхает она так, будто вот-вот разрыдается.

– Тихо, тихо… Погоди… – бормочу я, пытаясь успокоить и ее, и себя.

Не понимаю, что между нами произошло, однако нервы будто взъерошены и гудят.

– Не снимается, не снимается! – повторяет Фарли, теребя дрожащий палец.

– Фи, дыши глубже.

– Не могу!

Она поддевает кольцо ногтями и опять дергает. Я беру ее за руки и разъединяю их. А потом делаю то, что могу объяснить только воздействием алкоголя, инстинктом или помутнением рассудка: беру палец Фи в рот и осторожно снимаю кольцо зубами.

Сначала я намекнул ей на свои чувства, которых она, очевидно, не разделяет (спасибо, что не прицепилась к тем моим словам), потом мы чуть не поцеловались, а теперь я облизал ее палец, как любовник. Вынув кольцо изо рта, я кладу его ей на ладонь. След на коже блестит. У меня на языке остался соленый металлический вкус. Я складываю руку Фарли в кулак, сдавленно бормочу: «Спокойной ночи», – и поворачиваюсь, чтобы поскорее выйти.

– Майер, – хрипло произносит она.

Я останавливаюсь перед уже открытой дверью, но не могу заставить себя оглянуться.

– Майер, по-моему, ты единственный человек, с которым я могу быть умной. Единственный, кто помогает мне умно поступать. И… я не хочу