твоя кровь смешалась с нашей: отныне ты наш брат. Нарекаю тебя именем «Exeuntes de deserto» — «Вышедший из пустыни» — но никто, кроме братьев, не должен его знать… Встань и познай первую истину — главную цель наша братства. Она состоит в сохранении и передаче потомству некоторого важного таинства, дошедшего до нас от древнейших веков и даже от первого человека. Судьба человеческого рода зависит от этого таинства, и мы — единственные хранители его, доколе Бог благоволит открыть оное всему миру.

— А какое… — хотел спросить новопосвящённый брат, но брат, проводивший обряд, сурово остановил его:

— Придёт пора, когда ты познаешь большее, а пока довольствуйся малым, ибо то, что достаётся малыми частями, более ценится. Любопытство же оставь в старом мире, как прочие пороки, от которых ты отрёкся… Ступай, — тебя известят о следующей встрече!

* * *

После окончания обряда безмолвные, хорошо обученные слуги вынесли алтарь и маленький столик, поставив вместо них большой круглый стол и кресла. Братья, сняв ритуальные фартуки и перчатки, но оставшись в мантиях, расселись вокруг стола. В чаши было налито вино и провозглашен традиционный тост: «За наших братьев, попавших в беду, куда бы их ни забросила судьба», и каждый сделал маленький глоток. Затем члены ложи приступили к обсуждению текущих дел.

Приём в масонскую ложу.

Со старинной гравюры

Первым слово взял брат «Eques Septentrionali aquila» («Рыцарь Северного орла»), в миру звавшийся Николаем Трубецким.

— Великие истины продолжают открываться перед нами, — сказал он торжественно и значительно. — За истекшее с последнего нашего собрания время, руководствуясь «Истинным и полным приготовлением философского камня братьев из Ордена золотого и розового креста», мы с присутствующим здесь братом «Praeco Spiritus», посредством инвокации, иначе называемой теургией, вошли в контакт с духовными силами, лежащими вне физического — сей контакт доказывается особыми зрительными и слуховыми проявлениями, сиречь знаками. С большой радостью сообщаю вам об этом, ибо близка уже наша цель — видение Великого Архитектора Мира, чьё имя может произноситься как Адонаи, и постижение вследствие сего высших истин, скрытых от обыкновенного человека и обеспечивающих понимание физической вселенной и духовного царства.

— Мы производили инвокацию не с целью вселить в себя неких духов или высших сил, но обрести некоторые способности, которыми эти сущности обладают, — вмешался молодой брат «Praeco Spiritus» («Вестник Духа»), в миру зовущийся Иваном Лопухиным. — Мудрость Египта, которой мы придаём столь весомое значение, весьма пригодилась в наших опытах: мы представляли себя в образе египетских божеств и пытались взглянуть на мир их глазами. Я был богом Тотом, а брат «Eques Septentrionali aquila» — самим Озирисом.

— Однако мы не сошлись во мнениях, как следует произносить необходимые заклинания, — продолжал Трубецкой. — В частности, после слов «Fiat voluntas tua», «Да будет воля твоя», должно ли следовать «Evocamus te ut ingrediaris ab inferis», «Призываем тебя, дабы ты пришел из преисподни», или ««Invocamus te ut ingrediaris ab inferis», то есть «Взываем к тебе, дабы ты пришел из преисподни»…

— Тут и спорить не о чем, — перебил его Лопухин. — Поскольку инвокация подразумевает взывание только к благим духам, должно быть «invocamus te», «взываем к тебе», но не «evocamus», «призываем», что используется сатанистами для вызова дьявола.

— Нет, в наставления братьев Ордена Золотой Зари определённо указано, что после «Fiat voluntas…» следует «еvocamus te», — не соглашался Трубецкой. — Если нарушить это правило, полная инвокация может не состояться.

— Она не состоится, если мы произнесём «еvocamus» вместо «invocamus»! — воскликнул Лопухин. — Что за странное упрямство!

— И я задаю себе такой вопрос: откуда такое странное упрямство в столь молодом адепте? — сказал в ответ Трубецкой.

— Братья, братья, к порядку! — постучал молотком по столу брат «Michael ab arista naturante», «Михаил от натурального колоса», в миру — Михаил Херасков. — Постижение высшей истины — что может быть лучше для мыслящего человека? Так не омрачайте ссорой ваши достижения; уверен, что тщательно проштудировав труды учёных братьев, вы найдёте решение своей задачи…Но мне хотелось сказать и о другой нашей цели, не менее важной, чем постижение высочайших истин: о преобразовании общества на началах справедливости и братской любви. «Да памятуют все человеки, что они братья суть!»

— Мы помним этот эпиграф к вашему «Процветающему Риму», но времена сейчас изменились, — сурово заметил брат «Miles North Aurora», «Рыцарь Северной Авроры», зовущийся в миру Иваном Петровичем Тургеневым. Он был моложе всех, но отличался строгим нравом. — За шестнадцать лет, прошедшие с издания вашей повести, верховная власть в России совершенно отказалась от переустройства общества на принципах справедливости. Вы посмотрите, что творится вокруг: нравы высшего сословия ужасные, народ бесправен и угнетён, большая часть его пребывает в крепостном рабстве; для удержания народа в этом состоянии власть прибегает к самым жестоким мерам.

Плутни и грабежи верховной власти поражают беспредельной наглостью и отсутствием хотя бы малейших понятий о совести; приближенные императрицы, одобренные её попустительством, не знают меры своему корыстолюбию. В народе говорят, что рыба гниёт с головы, — эта гниль распространяется теперь по всему государственному организму; нужен нож хирурга, чтобы спасти государство от гибели.

— Остановись, брат! — встревожился Трубецкой. — Надо ли политизировать нашу деятельность? Мы хотим терпеливо исправлять пороки, а не устраивать беспорядки в государстве.

— Если государство несправедливо, то борьба с ним есть дело справедливое, — возразил Тургенев. — Несправедливым и бесчестным будет оставаться в стороне от такой борьбы.

— Однако методы борьбы могут быть разными, — сказал брат «Mane Lumen», «Утренний свет», в миру — Николай Новиков. — Указывая на недостатки власти, с одной стороны, и намечая пути их исправления, с другой, а также составляя план необходимых преобразований, мы тем самым и ведём борьбу с несправедливостью. Книги, которые мы выпускаем, читают многие; сила типографского станка более грозное оружие, чем пушки и ружья.

— Но без пушек и ружей… — хотел возразить Тургенев, однако его прервал Херасков:

— А ты как думаешь, брат «Illuminatus Aedificator»?

Василий Иванович Баженов, который носил это имя («Просвещённый Строитель»), встрепенулся:

— Моё дело — строить. Что же касается книг…

— Да, ты ближе всех стоишь к истокам нашего братства, — не дав ему договорить, согласился Херасков. — Оно ведёт свое начало от возведения храма Соломона и, когда цель наша будет достигнута, братство окончит свою деятельность возведением нового храма, не в фигуральном, а в прямом смысле — самого величественного храма из всех, когда-либо бывших на земле.

— Он будет наполнен святостью и духовностью; он станет хранилищем заветных книг, в которых отражена вся долгая дорога человечества к божественному свету и истине, — продолжил Новиков. — Озарённые этим светом