рот мне запечатывает поцелуй, а низ живота накрывает Юдинская ладонь.

— Ты хотела побаловаться сама? А? — оторвавшись от моих губ, грозно спрашивает Михаил. — Только при мне. Ты красиво кончаешь, у меня должна быть компенсация, если это происходит, когда я не в тебе.

Откровенные и порочные слова неожиданно вгоняют меня в краску.

— Но я тебя уверяю, — поцелуй в шею. — Я и сам неплохо справлюсь.

Юдин разворачивает ладонь ребром и потирает мои срамные, да что там, совершенно бесстыжие губки, лаская языком беззащитное горло. Я могу только царапать короткими ногтями его плечи.

И когда он сминает рот в требовательном поцелуе, я уже просто дрожу, похныкивая. Он давит сквозь складочки на чувствительную горошинку, посасывает мой язык, трется членом…

— Попроси меня.

Я кусаю губы, но молчу.

Не знаю, зачем. Не то из вредности, не то из интереса, как еще сладко он умеет пытать, но молчу из последних сил.

Хмыкнув, Юдин мизинцем вскрывает мою устричку, проведя подушечкой пальца от дырочки до клитора и обратно. И еще раз. И еще.

— Ах!

— Марин, я жду, — его пальцы усиливают нажим.

— А… ох! — он изводит меня, горящие набухшие складочки. Там невозможно мокро и горячо. У меня мучительно свербит внизу живота.

Круговое движение вокруг пульсирующего клитора, и у меня вырывается:

— Миша, пожалуйста…

— Как скажешь, Марин, — и в меня тут же врываются пальцы, растягивая и заполняя.

Согнув их чуть-чуть, Миша потирает стеночки, поглаживает их, и через секунду мир разлетается для меня осколками.

Глава 35

Сейчас я рада, что Миша меня прижал к стене, потому что ноги совсем ватные.

Цветные круги перед глазами пропадают не сразу. Чувствуя, как выскальзывают из меня пальцы, я хватаю ртом воздух. Это какое-то запредельное удовольствие. Надо консервировать и продавать. Как он это делает?

Упираюсь руками в грудь Миши, и он слегка отодвигается, снимает лейку душа и поливает меня, немного обеспокоенно заглядывая мне в глаза.

А меня все еще плющит.

«Нет, надо дозировать», — соображаю я.

— Ты куда? — напрягается Юдин, когда я просачиваюсь мимо него и переступаю бортик ванны.

— Водички попить, — покачнувшись, хриплю я.

— Ты как? Мариш, взгляд у тебя мутный…

Я даже фыркнуть ничего не могу. Машу лапкой, мол, все хорошо, и, прижав к груди леопарда, выползаю из ванной.

Ноги дрожат, тело трясет. Твою ж мать! Как это я нашла такого терминатора? А с виду приличный мужчина…

Натянув на себя неглиже, держась за стеночку, ползу на кухню.

Десерт, блин. Меня накормили на неделю вперед!

Я минут пять отпиваюсь водичкой из холодоса. А потом дезертирую в спальню, заворачиваюсь в простынь и отключаюсь. Слишком насыщенный день. Ослик больше не вынесет.

Прихожу в себя, когда Миша, выйдя из ванной, начинает меня разматывать. Приоткрываю один глаз, и сразу становится понятно, что он, в отличие от меня, не получивший разрядку в душе, настроен серьезно.

— Нет! Нет! Нет! И еще раз нет! — мотаю головой, как лошадь. — Я на диете!

— Я должен предъявить свои сильные качества, — усмехается Юдин.

— Все, что ты сделаешь сейчас, пойдет тебе в минус! — пищу я. — Ты меня затрахал, террорист!

— Сама виновата, — сердито выговаривает мне Миша, не оставляя попыток добыть меня из простыни.

— Тебе вредно столько секса, — не сдаюсь я. — Возраст, сердце…

— Что-о? — ревет Юдин. — Возраст? Сейчас я тебе покажу! Да стой ты! Куда поползла? Маринк, да понял я, понял. Дам тебе передышку.

Я замираю.

— Точно?

— Ну что за детский сад? Чокнешься с тобой. Точно! Тащи сюда задницу, просто полежим вместе.

И раскинув оставшимися мозгами, я решаюсь довериться.

Не то чтобы совсем зря. Немного подремать мне дают. Однако, мне неудобно лежать с Мишей, хоть он спит на своей половине кровати, вытянувшись на животе. Но он все время пытается подмять меня под себя. Я отползаю, но через некоторое время все происходит по новой. Пока мы наконец не находим более-менее приемлемый вариант: я лежу звездой на пузе рядом с ним, а он держит в руке мое правое полупопие.

В такой позе я и проваливаюсь в полусон, полубеспамятство.

Пару раз за ночь, проснувшийся Юдин пытается подкатить ко мне еще, но я только ругаюсь сквозь сон:

— Это кем же надо быть, чтоб в живого человека писькой тыкать!

Закашлявшийся Миша, отстает от меня до утра.

А вот утром, мне приходится ответить за все.

Наглая рука настойчиво наглаживает мою задницу. Задницу поглаживания устраивают, но она предчувствует, что за все придется платить. Я пытаюсь натянуть леопарда пониже, но с прискорбием отмечаю, что это против его природы.

— Ты спи, — ласково шепчет Юдин. — Не отвлекайся.

Очень заманчиво, тем более, что Миша переходит к приятным процедурам. Разминающими движениями он проходится по ногам, попке, забирается шкуру бесполезного леопарда, выглаживает спину… Я готова замурлыкать. Он массирует шею ровно так, как надо. Я расслабляюсь, проваливаюсь в негу и перестаю следить за руками, которые двигаются в обратном направлении.

Начинаю подозревать подставу, когда Юдин раздвигает мои шире и поглаживает внутреннюю сторону бедра, но реагирую слишком вяло, чтоб предотвратить этот беспредел.

— Ты… — шиплю я, почувствовав, как головка упирается мне в запретную зону. К моему удивлению, становится понятно, что там уже достаточно влажно.

— Я, — соглашается Юдин и вводит член в порядком измученную вчера киску. — согни ножки, Марин.

Сопротивляться этому тирану бесполезно, я уже нанизана на толстую дубину, поэтому я слушаюсь. И только приняв провокационную позу с задранной вверх попой, я проникаюсь во всех смыслах этого слова. Ствол достает до самых глубин, давит на стеночки, распирает. Губками чувствую тяжелые мягкие яйца. Медленно раскачивается сзади мой мучитель, заставляя меня непрерывно стонать.

Абсолютно расслабленное тело покорно принимает в себя член. Я — мягкая податливая глина в сильных руках, сжимающих ягодицы, покрытые мурашками. Я