личное пространство. От неожиданности развожу занятые руки в стороны и позволяю ему оккупировать суверенные территории.

Скользя руками по моим бедрам, Юдин хрипло шепчет мне на ухо:

— Ты, Марин, сидишь в моей футболке на моем стуле на кухне в моей квартире… — губы задевают ушную раковину. — Я две недели представляю, как я тебя буду…

Носом проводит вдоль бьющейся жилки на шее.

Я обмираю. Мурашки выдают меня с головой.

Ять! Пахнет французской диетой про секс и кекс. Мучное уже исключили до нас.

— После вчерашнего, — его слова перемежаются поцелуями в ключицу, — я чуть крышей не поехал. Ты так сладко кончила…

Твою ж мать, что он творит? Руки Юдина забираются под футболку и обжигающими печатями ложатся на грудь.

— Я чуть не взорвался, Марин. А потом ты вильнула хвостом, и я решил: нахер это джентльменство. Тут каждый за себя, все средства хороши, — бормочет он мне в шею, тиская нежные полушария. — Стоит вспомнить, как ты дышала, дрожала на моих пальцах…

Он целует меня, поплывшую от горячего шепота и настойчивых будоражащих ласк, пока еще не перешедших грань, но уже далеко не невинных, и поцелуй выходит беспощадным.

Обхватив меня своими лапищами, он вдавливает меня в себя, с нажимом проводя ладонью вдоль позвоночника и вынуждая выгибаться.

Определенно, Юдин — любитель погорячее. Вчерашняя его атака дает понять, что стоит зазеваться, и он без всяких сантиментов окажется во мне. От мыслей о том, как это, когда без сантиментов, все сладко сжимается, заставляя гормоны играть на нервной системе.

Поцелуй прекращается внезапно.

Юдин смотрит на меня сердито:

— Но я тебя покормлю, я обещал… а потом оторвусь, готовься, госпожа дизайнер.

Забирает из ослабевших пальцев миску и вилку, смотрит в мои ошалевшие глаза укоризненно и возвращается к готовке, оставляя меня наедине с подбирающейся лихорадкой.

С этого момента атмосфера на кухне из сексуально-напряженной превращается в раскаленную. С каждым взглядом друг на друга мы распаляемся сильнее.

И как в таких условиях, простите, я должна удержаться? Я живая женщина, и когда тебя так хотят, да еще и весьма привлекательный по всем статьям мужчина, это не может меня не торкать!

К моменту, когда Юдин передо мной ставит тарелки, меня почти потряхивает.

Существуют серьезные сомнения, что я смогу проглотить хоть кусочек.

Аромат умопомрачительный, но Михаил сидит напротив, как зверь перед броском.

Когда делать вид, что я все еще ем, становится невозможно, Юдин подходит ко мне, отбирает у меня вилку и кладет мою ладонь на вздувшуюся ширинку.

Я и раньше определяла Михаила как мужчину перспективного в этом отношении, сейчас же, когда я собственноручно убедилась, понимаю, насколько широки горизонты.

Нервно сглатываю.

— Моя очередь. Я заслужил десерт.

Глава 31

Легкий поцелуй в губы на пробу — проверка моей реакции.

Я в ошеломлении пропускаю удар в ворота. Все еще сижу с рукой на его стояке.

Смотрю на Юдина почти жалобно, но никакого сочувствия не встречаю.

— На войне как на войне, Марин.

И меня сметает жарким поцелуем. Язык Михаила атакует, губы усиливают натиск, его ладони под футболкой работают по флангам. Еще немного, и будет гол.

Невозможно не отвечать, когда тебя целуют так.

Юдин как будто с привязи сорвался.

Он не отрывается от моих губ, словно это позволит мне задуматься и остановить все это безобразие, но мое сопротивление блокируется слаженной командной работой всех частей тела разом.

Высота барного стула позволяет Михаилу любые маневры, и он переходит к захвату основного поля.

Футболка задрана, и горячий рот накрывает сжавшуюся вершинку. Меня простреливает. Мозг больше не регистрирует происходящее, нервная система перенастраивается на тактильное восприятие, и Юдин меня не разочаровывает.

Посасывает сосок, играет с ним языком, очерчивая ареолы, между пальцами перекатывает другой. Грудь ноет, ей не хватает внимания все равно. Если бы ее придавило мощным телом, было бы идеально.

Михаил, наверное, читает мысли. Шайтан какой-то!

Оторвавшись от беззащитной груди, он вклинивается между моих ног и прижимает меня к себе, впиваясь губами в шею. Игра в плотном контакте включает мой основной инстинкт.

Какого черта, я бездействую! Я позволяю своим рукам жадно пройтись по мускулистым широким плечам. Ощущение сдерживаемой мощи накаляет меня еще сильнее. Исследую шею, запускаю пальцы в короткие волосы.

— Маринка, — шепчет он на ухо. — Долгой прелюдии не будет, но до утра я с тебя не слезу…

От этих слов внутри все дрожит.

Каждый поцелуй в ключицы, в нежное горло, покусывание зажигают во мне все новые огни. Тело само льнет к источнику возгорания. Сладкие спазмы внизу живота все учащаются и скоро сольются в непрерывное невыносимое томление.

Долгой прелюдии и не надо. Все эти две недели, как одна бесконечная затянувшаяся прелюдия. Женщина всегда знает сразу, станет она спать с этим мужчиной или нет. Подсознательно, не признаваясь даже самой себе, но сразу.

И сейчас поезд на всех парах несется к логическому исходу.

Вслепую расстегиваю молнию на его джинсах и забираюсь под белье. Кончиками пальцев поглаживаю головку, вырывая у Юдина шипение, проникаю глубже и обхватываю ствол.

Кошмар! Это все мне? Я не справлюсь… А сама жадно наглаживаю.

«Идем на рекорд», — подсказывает задница.

— Марин, все, — сипит Михаил, подхватывая меня со стула и устраивая себе на талию, его руки тискают мою попку, появившуюся в зоне его доступа. — У тебя есть выбор: этот стол или кровать.

Уже хочу сказать, что любая поверхность подойдет, как раздается звонок телефона. Моего телефона. Будто сцена из утреннего романа. Им обязательно что-то должно помешать. Дебильное клише.

— Не вздумай, — стискивает меня крепче Юдин.

И я готова наплевать на все звонки мира, настолько заманчиво в меня упирается возбужденный орган, но вспоминаю, что мне может звонить мама по поводу свадьбы брата, и все-таки съезжаю с Михаила.

— Я быстро, — обещаю ему я. —