— Нет, — улыбнулся он, — вот этого мненикогда не говорили.

— Я вам говорю, — она посмотрела на пустую рюмку,и он снова поднял руку, чтобы бармен в очередной раз принес им текилу.

Драга на взяла подругу за руку.

— Нам нужно идти, — тихо сказала она.

— Сейчас, — вырвала руку Виржиния. — Я думаюпро вас. Вы — наш маленький Хемингуэй. Он любил много работать, много выпить,любил много женщин. И его любили.

Спорить с ней не хотелось. Слушая Виржинию, он наблюдал завходом. В отель никто не входил.

— Вы должны быть, как он, — не унималасьВиржиния. — Сейчас я посмотрю, какой вы человек.

Она попросила бармена принести бутылку воды. Бармен поставилперед ней стакан, чтобы налить воды, но она покачала головой, добавив, чтохочет именно бутылку. Бармен открыл стеклянную бутылку и поставил перед ней.

— Сейчас я брошу эту бутылку, — онаоглянулась, — вон в этих немцев. Не люблю немцев. Сейчас я брошу в нихбутылку. А вы будете за меня драться. Я хочу, чтобы вы были как Хемингуэй,настоящий.

— Не уверен, что ему бы это понравилось, — заметилДронго, взглянув в ту сторону, где сидели немцы. Их было человек восемь. Троеили четверо из них были комплекции самого Дронго, высокие атлеты с накаченнымимышцами. «Если бутылка полетит в их сторону, мне придется нелегко», —подумал Дронго.

— Сейчас брошу, — сказала Виржиния, пододвигая ксебе бутылку.

Драгана схватила ее за руку.

— Не нужно, — попросила она подругу, — ужепоздно. Нам пора спать.

— Я брошу, — не уступала Виржиния, — а онпусть дерется. Мы посмотрим, какой он человек.

— Виржиния, — мягко попросил Дронго, — я немогу ничего сделать с такой группой мужчин. Их там человек восемь. Неужели высчитаете меня суперменом?

— Вы струсили? — презрительно спросила Виржиния.

— В таком случае — бросайте! — предложилон. — С двумя, может быть, с тремя я справлюсь. Но восемь против одного —шансы слишком неравные. Меня убьют на ваших глазах. Бросайте бутылку.

Она взглянула на него с явным одобрением.

— Вы настоящий мужчина, я не буду бросать бутылку.Оставайтесь без нас. Спокойной ночи.

— Странно, — сказал он, — какой же янастоящий? Только что я признался вам, что меня могут побить. А вы говорите,что я настоящий. Я просто струсил.

— Вы меня не обманете. — снова качнулась она, иесли бы Драгана ее не удержала, наклон мог стать достаточно опасным. —Только очень сильный мужчина может признаться в своей слабости.

Она попыталась подняться. Драгана ей помогла.

Женщины вышли из бара. Дронго почувствовал, что у негозаболела голова. Он подозвал бармена.

— Сколько мы выпили? — недовольно спросил он.

— Восемнадцать рюмок, — любезно сообщилбармен. — по восемь рюмок вы и ваша спутница плюс еще две рюмки и двечашки кофе другая молодая женщина. Вы хотите счет?

— Нет. Крепкий чай. И с лимоном, если можно. — онвзглянул на часы и устало подумал: «Надеюсь, до завтра никто уже не спуститсявниз».

В половине пятого утра в холле появился заспанный Пацоха.Дронго кивнул поляку и отправился принимать душ, чтобы уже через два часаспуститься вниз и посмотреть, как будут отправлять чемоданы на вокзал.Оставалось ждать, когда Джеймс Планнинг расскажет о результатах проверки.

Полковник вышел на улицу. Он был профессионалом и знал, какважно не суетиться в подобных случаях. Значит, его пленник, войдя вместе сГолубевым, сумел каким-то образом отвлечь внимание своего сторожа, чтобынанести ему точный удар и, невероятным образом отрубив наручники вместе скистью, оказаться на свободе. Очевидно, Мирза сразу понял, что раскрыть этинаручники невозможно, и решил попытаться бежать другим, более кровавымспособом. При воспоминании об отрезанной кисти полковник снова поморщился. Нона все это у Мирзы должно было уйти не меньше минуты. Или двух. Значит, далекоон уйти не мог.

Баширов убрал пистолет. Прошел дальше. Если Меликов сбежал…Но об этом думать не хотелось. У дальней стены стояли двое мужчин. Полковникшагнул к ним.

— Здесь никого не было? — спросил он. — Никтоне пробегал?

— Нет, — ответил один из них, — там тупик.Высокая стена. Никто не проходил.

Полковник посмотрел в другую сторону. К выходу Меликовнаверняка не побежит, зная, что там стоят двое охранников. Баширов повернулся ибыстро зашагал в сторону ресторана. Скрываясь за кустами, пленник могперебежать только туда. Вызывать своих людей полковник не хотел и не мог. Иначеэти двое наверняка запомнят, где именно произошел побег, и у них могутпоявиться неприятные ассоциации после возможного террористического акта.

Баширов подошел к ресторану. Прислушался. Он водил головойсловно опытный хищник в лесу, прислушиваясь к малейшему шороху жертвы. Медленноподнялся по ступенькам. Прошел по деревянному настилу. Снова прислушался. Всебыло тихо. Полковник сделал еще шаг, второй, третий… Достал пистолет. И вдруггромко, требовательно приказал:

— Выходи Мирза, хватит прятаться.

Вокруг было тихо. Полковник снова повторил требование, глядяна закрытую дверь. Неожиданно она дрогнула и открылась. Баширов, не опускаяоружия, смотрел, как выходит Мирза Меликов.

— Ну и сволочь ты, полковник, — почти восхищеннопробормотал пленник. Как ты меня вычислил?

— У нас одна школа. Меликов, — холодно заметилБаширов. — Я ведь понял, что ты сразу на улицу не побежишь. С наручникамина руках. У тебя кровь капает с рукава. Поэтому не дергайся. Стой там, гдестоишь. И ни шага вперед. Чем ты его убил?

— Заточкой, — ухмыльнулся Меликов, — уж оченьот него плохо пахло. Я ведь говорил ему, чтобы он чистил зубы…

— А откуда заточка? — поинтересовалсяполковник. — У тебя ведь была аллюминиевая посуда.

— При желании можно любую вещь приспособить, —облизнул губы Меликов.

Он стоял в нескольких метрах от полковника и видел, как тотдержит свое оружие. Прыгнуть он не успеет — выстрел его обязательно достанет. АМеликову хотелось жить. Хотя бы несколько дней, несколько часов.

— Как это тебе удалось?

Они говорили так, словно разбирали на практических занятияхдопущенные ошибки и не было убитого Голубева.

— Открыл дверь чуть сильнее, — ухмыльнулсяМеликов, — он подумал, что я хочу ударить его дверью, и сделал движение всторону. Ну я и загнал ему заточку. Потом было легче. Я ведь сразу понял, чтоне смогу раскрыть твоих наручников, полковник. Значит, твой громила должен былостаться без кисти.