— Накрой шифоньер простыней, а то комары кусаются, — пробормотала я и устроилась поудобнее.

— Чего-чего?! — переспросил непонятливый Венчик.

Я недовольным голосом повторила свою просьбу. Мне в тот момент казалось, что это должно быть понятно каждому. А вот бестолковый Венчик почему-то рассмеялся:

— Танюх, что ты несешь? Забыла, что у нас с тобой на восемь вечера намечена акция?

До меня дошло, что это всего-навсего чумной сон. А способ избавления от комаров, который я только что упорно пропагандировала, — вообще бред сивой кобылы. Мне стало так совестно, ну хоть провались. Я поднялась с дивана и отправилась в ванную, стеная и проклиная свою разнесчастную судьбу.

Прохладный душ немного облегчил мое мерзкое состояние. Я, уже пришедшая в себя, была приглашена моим заботливым другом к столу и, наслаждаясь обещанной картошкой, размышляла над своим странным сном.

В лучшем случае все это может закончиться больницей, решила я, в худшем… кто его знает. Хотя что не приснится с голодухи. Да еще после такой нервной встряски.

— Все будет хорошо. Правда, Аякс?

— Наверное, Тань. Только Ильи на месте не было. Он в служебной командировке.

— Ерунда. Возьмем с собой кинокамеру, и ты все сделаешь сам.

Ну, а что ж теперь, вешаться, что ли, если Илье на месте не сидится?

Он кивнул:

— Покажешь, как с ней обращаться, сделаю, конечно. Какие проблемы.

— Вот и ладно. Давай обсудим детали.

* * *

После обсуждения плана и работы с пленкой, на которой были записаны звуки работающего прибора, я решила бросить кости. Должна же я быть уверена целиком и полностью, что все мои злоключения не повлияют существенным образом на дальнейший ход событий. Кости пообещали мне: 11+20+27 — «Новые яркие впечатления».

— Это уже хорошо, милые. Не буду вам сильно докучать.

* * *

Во дворе я внимательно изучила обстановку. Вроде было все тихо. Ничего подозрительного. Никаких ментовских «уазиков» я не приметила. Под сенью кленов стояла единственная машина — зеленая «копейка». В ней, прикрывшись газетой, дремал разомлевший от спустившейся на город духоты водитель. Сильные и смелые партнеры в работе, слава тебе, господи, отсутствовали. Это радовало.

К дому номер тринадцать (тоже, согласитесь, дорогой читатель, знак фатума) мы подъехали этак без десяти минут восемь. А ровно в двадцать ноль-ноль я приложила свое чуткое ухо к двери пятьдесят восьмой квартиры. А восемь плюс пять тоже получается тринадцать. Ну сплошные роковые числа, да и только. Венчик с креслом и пакетом с амуницией расположился пролетом выше и ожидал начала действий.

В квартире, как и было обговорено с Юлькой, громко играла музыка. Я осторожно вставила ключ в замочную скважину и тихо повернула его. Потом медленно, опасаясь, как бы дверь не заскрипела, открыла ее и шагнула в темную прихожую. Полдела сделано: меня никто не заметил.

Дверь в комнату тоже была закрыта.

В момент моего стремительного появления на пороге Мартынов танцевал с Юлькой под душещипательную песенку «Ах, какая женщина!». Тут-то я ему кайф и поломала:

— Лицом к стене! Оба!

Обалдевший и от спиртного и от моего невежливого окрика Антон Витальевич так и застыл в откровенном па.

— Живо! Кому говорят! Сейчас мозги по стенке размажу!

— К-кто вы такая? Что вам здесь нужно? — вопрошал кавалер, а сам бочком-бочком продвигался все же к стене, намереваясь выполнить мою убедительную просьбу. В этом костюме он не узнал меня.

К тому же мой пистолетик ни за какие пряники не отличишь от огнестрельного. Кому ж охота связываться с железной дурой?

— Мы же знакомы, Антон Витальевич. Я — представитель общественности. Очень, надо добавить, активный представитель. А ты чего смотришь? — это я Юльке, не знавшей, как себя вести. — Тоже к стене, если жизнь не наскучила. — Она кивнула и покорно выполнила требование.

— Руки на стену!

— У нас ничего нет. Вы хоть объясните толком, что вам нужно, — заканючил Мартынов, вновь повернувшись ко мне.

— Последнее предупреждение, и я стреляю. — А сама тихонько приближаюсь к нему. Наконец-то он притих, видимо смирившись с судьбой, и встал так, как я потребовала. Умница.

Дальнейшие мои действия были стремительны, как нападение змеи. Сам прием, которым я воспользовалась в отношении Мартынова, так, кстати, и называется: «укус змеи».

Как всем хорошо известно, человек — создание хрупкое. И у него масса уязвимых мест, которые принято именовать болевыми точками. Такие есть и за ушами. Если на них с силой надавить и так же резко отпустить, то человек вырубится на некоторое время.

Мартынов медленно сполз на пол. Разумеется, с помощью моих нежных рук.

— Что с ним, Таня? — спросила Юлька, еле живая от страха.

— Все о’кей, Юляшка, не бойся. Минут через пятнадцать будет как новенький.

— Таня!

— Я сейчас, подожди минутку. — И выскочила из квартиры за Венчиком.

— Давай сюда мое имущество. Быстро-быстро, пока клиент не очнулся.

Венчик заволок кресло и кинокамеру.

— Таня, — снова позвала Юлька, — Чуркин еще вернется. Он за кассетой и водкой пошел.

— А что? У него есть ключ?

— Нет.

— Тогда какие проблемы? Фигня, пусть звонит до посинения. Его проблемы. Аякс, помоги мне этого змея усадить и прикрутить как следует.

Еще через пару минут Мартынов был намертво пригвожден к креслу у стола. Однако так, чтобы при надобности смог подписать бумажонку, когда ручонку освободят, разумеется.

Вызвав Юльку на кухню, я подробно проинструктировала ее, как себя вести во избежание неприятных сюрпризов. Мало ли что? Надо все предвидеть. А вот самого главного я предусмотреть не смогла. Тому виною бессонная ночь и все злоключения.

Рекомендую вам, дорогой читатель, всегда вовремя ложиться спать, если вы, конечно, не совершенно безнадежная «сова».

А тут еще и Венчик-раззява. Благодаря ему я сама едва не стала трупом. Одним словом, все в кучу. «Фортуна нон пенис…», как изволили выражаться (именно выражаться) жутко мудрые римляне. Но все по порядку.

Я настроила кинокамеру, тщательно подготовила мизансцену.

Для начала пришлось полить Мартынова водичкой. Он покрутил головой, произнеся что-то нечленораздельное.

Я «ласково» потрепала бродягу по щеке.

— Ну и как, малыш? Все путем?

— Что вы от меня хотите? — пробормотал он.

— Правду, миленький, правду. Что ж еще? Давай, рассказывай, как ты Губера к праотцам отправил.

— М-м-м, ой, елки-палки. Ничего не понимаю.