обратил внимания на моё присутствие, так как я всё-таки был его секретарём, да и к тому же Сорокин сильно нервничал. Тогда я достал из-за пазухи нож и, подойдя сзади и схватив капитана за горло, перерезал его. Он не издал ни звука, так как я держал его рот рукой; он лишь вздрогнул и упал на пол, не подавая после признаков жизни. Теперь оставалась последняя часть плана – отправка письма.

– Так я и знал… Вы сотрудничали с немцами, но как вы узнали адрес?

– Наш уборщик ведь был бывшим немецким солдатом. За день до убийства я спросил у него, как можно достучаться до капитана немецкой наступательной операции на Варшаву. Он же с удовольствием назвал мне секретный адрес, по которому письмо прибудет точно к капитану, где бы тот ни был. И вот я всего лишь зачеркнул прошлый адрес, вписав туда новый. После чего я высунулся в окно и подозвал стоявшего рядом мужчину, который раньше работал на почте, а сейчас служил «почтовым голубем» в крепости. Ему было плевать, куда шлют письмо, главное, чтобы заплатили. Я дал ему 20 рублей, и он с радостью доставил письмо. О да, он также знал этот адрес, ведь ему уже приходилось посылать письма именно этому капитану ранее. Вот и всё! Письмо отправлено, осталось лишь скрыть улики. Я взял нож и пырнул себя в живот. Я не перерезал горло и себе, ведь это могло вызвать подозрение, а вот самоубийство ударом в живот совершают очень редко, да и то лишь самураи в Японии. Что насчёт ножа? Его я выкинул в окно. На улице лил дождь, была ночь и грязь, так что оружие никто и не заметил. Вот и всё! Игра окончена! Капитан выведен с поля боя, немцы осведомлены о засаде. Оставалось лишь надеяться на то, что письмо дойдёт.

– Но зачем?..

– Дело в том, что российские солдаты убили моего отца и мать, когда мне было 5. Я отчётливо помню, как в горящий дом врываются двое имперских солдат, очень похожих на поляков и, крича что-то на польском, убивают моего отца, а потом стреляют и в мать, пытающуюся укрыть, спасти меня. Да я ненавижу эту страну! Ненавижу не только поляков, а всех, кто связан с Россией. Я всех вас презираю! И латышей, и литовцев, и финнов, и даже казахов! Да, да, точно помню, это было восстание 1863 года в Польше. Поляки убивали русских просто из-за ненависти к их нации, из-за того, что русские якобы лишили их хорошей роскошной жизни! Да я вас всех ненавижу! Теперь понимаете, Дмитрий? Понимаете?

– Я понимаю вас… а у меня немцы… друга убили… Так что же мне теперь, всех немцев ненавидеть?

– Прекратите это. Я не за этим сюда пришёл.

– Прекрасная история, господин Александр. Я провожу вас обратно в ад, но перед этим хочу сказать, что в этом деле замешан ещё один человек. Ещё один сообщник есть, о котором не секретарь, не Артём ни слуху, ни духу. Этот сообщник, поверь, очень хорошо знаком тебе, Дима.

– Я не знаю, кто помогал секретарю… – ответил Дмитрий голосом, полным безразличия и отчаяния.

– И даже не догадываешься?

– Нет.

– Как же всё-таки интересно рассказывать людям о тех поступках, о которых они не помнят. Сразу представляешь их выражение лица, когда они узнают о содеянном. Ты, конечно, многое позабыл после комы, Дима, однако немного всё же помнишь. Помнишь о смерти отца, помнишь о смерти лейтенанта Астапова и о наступлении на крепость. О да, момент краха Варшавской крепости засел в твоей голове, похоже, навечно. Однако один момент ты всё же упустил. «Кто же сообщник?», – спросишь ты, а я без проблем тебе отвечу. Сообщник ты. Когда ты вошёл в комнату, в которой лежал труп капитана, ты проверил пульс. Однако не стоит думать, что ты ничего там не почувствовал, как раз напротив, пульс был. Однако несмотря на то, что ты мог хотя бы попытаться закрыть рану на шее, позвать кого-нибудь на помощь, ты не сделал ничего. Ты убил капитана, даже не хватаясь за нож или за пистолет. Интересная история, правда? Человек, который огромную часть своей жизни потратил на размышления о смерти капитана и на поиски убийцы, который был сам обвинён в убийстве, однако всеми силами отрицал это, оказался самым настоящим маньяком! А ведь Виктор предал правосудие, предал капитана тем, что сжёг донос, написанный лейтенантом на тебя. Видимо за это Бог и проучил его, не дав выбраться из крепости живым. Остаётся один вопрос: зачем тебе это было нужно? Да тут всё очевидно, ты просто ненавидел капитана. О да, ты был патриотом, однако ты очень гордый и самоуверенный человек. Ты думал, что сам сможешь вместе со своим полком разбить немцев, остановить их наступление, но вдруг осознал, что ты самый настоящий трус, который не сможет прикончить даже одного немца. Да, на Балканах было трудно, но там ведь были Османы, которых и так уже почти разгромили русские, а тут – немцы, сами разбившие российскую армию, одолевшие Французов. И вот, когда ты встретился с ними лицом к лицу, ты испугался. И ты был очень рад, когда твой друг Виктор донёс до вас приказ лейтенанта об отступлении. Что ж, надеюсь я открыл тебе глаза, дорогой друг.

Дмитрий лежал на кровати, не двигаясь, не моргая и практически не дыша. В его горле будто встал огромный ком, а на душу давил тяжёлый камень. Смерть Виктора разбила сердце сержанту, а факт того, что он является косвенным убийцей капитана Сорокина, лишил его хорошего и счастливого будущего. Он понимал, что если дьявол что-то говорит, то не просто так. Это ещё откликнется ему в будущем, ещё вернётся сполна.

Сержант не думал ни о чём, его мозг был просто не способен на это. Он спокойно лежал на кровати и смотрел в потолок, как человек, ожидающий смертного приговора или казни.

– Есть ещё какие-то вопросы, сержант? – тихо и спокойно спросил Люцифер.

– Никаких…

– Что ж, господин Александр Васильевич, в таком случае прошу вас пройти в ту дверь, в которую вы пару минут назад вошли. Она приведёт вас снова в преисподнюю. Удачи.

– До свидания, Люцифер. Прощайте, Дмитрий.

С этими словами секретарь вышел из комнаты, а дьявол так и продолжил сидеть на стуле рядом с Дмитрием.

Сержант не знал, что делать ему дальше. Он чувствовал, как его сердце невыносимо болит, как его душа просится на свободу из измученного и истерзанного несчастным