Мы никому не говорили об изменении статуса наших отношений, и по своей наивности я считала, что этого достаточно. Конечно же, я ошибалась, и про наш роман все всё знали, но я не думала об этом.

Зима словно укутала нас с Лукасом мягким сугробом, в котором было тепло и уютно и куда не долетали отголоски внешнего мира. Январь и февраль я прожила в стеклянном книжном шаре, место в котором было только для меня и для моей любви. Люди приходили и уходили, слякоть сменила снегопады, звезды падали с небес, а я грезила только о руках, губах и волосах Локи, наблюдая события, но не придавая им значения.

И поэтому я все пропустила.

Март.

– Поверить не могу, что вы с ним до сих пор не спите!

Фрэн тяжело откинулась на спинку дивана. Последние месяцы беременности давались ей трудно. Маленькая, худая, с огромным животом, перевешивающим ее в несколько раз, она тяжело и медленно ходила, ежеминутно останавливаясь, переводя дыхание и утирая пот с бледного лба. Я смотрела на нее со смешанным чувством жалости и ужаса: все это делал с ней ребенок! Ловкая, проворная Фрэн превратилась в отекшую, неповоротливую утку, и это за каких-то восемь месяцев. Я не узнавала в этой уставшей, грузной тетке свою лучшую подругу и не понимала, почему матери относятся к своим младенцам с таким трепетом, если дети делают с ними такое?

– Может, я не хочу тоже забеременеть и превратиться в дирижабль?

Фрэн смешно фыркнула. Ее характер не изменил ей, и она оставалась такой же веселой, необидчивой и острой на язык.

– Да брось ты! Никогда страх беременности не являлся достаточной преградой для страсти.

– Угу, -буркнула я- сама беременность зато отличная преграда.

– С чего ты взяла? Ожидание ребенка открывает перед парой новые горизонты. Да, привычные позы немного неудобны, но мы с Ником выяснили, что если мне встать…

– Фрэн! Не смей! Я не хочу этого слышать! – я зажала себе уши и зажмурилась, представив на мгновение эту картину.

– Все такая же ханжа? – с притворной заботой и лаской спросила подруга. -Что вы там со своим красавчиком делаете, если ты до сих пор краснеешь при слове "член"?

Я ожидаемо покраснела и Фрэн победно улыбнулась.

– Колись. Приближающееся материнство вызывает во мне неумолимое желание гнездования и сводничества, и я желаю слышать все самые грязные и пикантные подробности, пусть бы ты и будешь выглядеть как ошпаренная кипятком кошка. Он тебя голой хоть видел?

– А.…эм…да!

– Уже не безнадежно. А ты его?

– Ну…да. Почти.

– Что значит, почти? А хоть трогала? Ну, там?

Внезапно мне стало очень жарко, и я облизала пересохшие губы.

– Почти.

Фрэн вытаращила глаза.

– Почти? Ева, ты окучиваешь эту грядку с сентября и все, что ты можешь мне сказать, что ты почти трогала почти голого мужчину? Хороша садовница!

– И вовсе не с сентября, а с декабря!

– Нил точно лишил тебя девственности?

– Да иди ты к черту, Фрэн!

Мы некоторое время молча пыхтели, как два самовара, сверля одна одну яростными взглядами. Она уступила первая.

– Прости, Ева. Я немного перегибаю палку. Все время забываю, что не все прыгают в койку на первом свидании.

Тут уже я отвела взгляд.

– Я бы, может, и прыгнула. Он не хочет.

– Вот это новости. И ты спрашивала, почему?

Я кивнула.

– Да. Говорит, что я не готова.

Она прищурилась:

– А ты готова?

– Да откуда я знаю, Фрэнни! Я так считаю, пока не попробуешь – не узнаешь. Вроде готова. Он хорошо целуется, и он не спешит, так что я думаю, что все должно получиться неплохо. Я ему так и сказала, Лукас, мы можем заняться любовью в любой момент, я вовсе не против. Ты так смотришь на меня сейчас, как будто я тебя оскорбила словом.

– Ты не оскорбила, но Ева…, ты не находишь, что "я вовсе не против" немного не те слова, которые хочет услышать влюбленный мужчина?

– Ну а что он хочет услышать? Я тебя не боюсь?

– Ну а как же желание, учащенное дыхание, немеющие руки и подкашивающиеся ноги, соски, твердеющие от его прикосновений и влажный жар, разгорающийся внутри?

– Фрэн!

– Да ты не фрэнкай, ты ответь, ты чувствуешь подобное?

– Почти.

– Тьфу на тебя!

Мы снова замолчали. Можно было подняться и уйти, но не хотелось. Мы редко виделись последнее время и когда представится случай – вот так посидеть за откровенным разговором в следующий раз, было неясно.

Я встала со своего кресла и села на ковер у ног Фрэн, положив голову ей на колени.

– Я завидую тебе.

– Да где уж там. Всегда мечтала быть бегемотом?

– Я серьезно. С твоих слов секс- это так легко и просто, и феерично, ну прямо как в тех фильмах на видеокассетах, которые мои родители прячут в ящиках с постельным бельем.

– Так и есть.

– Нет. Не так. Не у всех. Ну, по крайней мере, у меня не так.

– С Нилом было не очень?

Она перебирала мне волосы так, как только она умела это делать. Расслабляясь под монотонными движениями легких пальцев, не глядя ей в глаза, было гораздо проще быть честной.

– Больше чем не очень. А у вас с ним хорошо все было?

– У нас было просто не очень. Не настолько, чтобы я стала бояться секса, но уж поверь, потолок в его комнате я изучила досконально.

Я хмыкнула.

– Да уж. Побелку ему обновить не мешает. Фрэнни, ты думаешь, с Лукасом у меня может быть по-другому? При условии, что немеют коленки, и там, ну, соски твердеют?

– Трусы промокают? – тоном доктора, интересующимся частотой стула у пациента, осведомилась она.

– Насквозь.

– Представляешь, как он их с тебя срывает?

– Это важно или ты просто решила оторваться? Допустим.

– У него умелые пальцы?

Я закашлялась и попыталась встать, но она удержала меня.

– Ты ведь понимаешь, о чем я? Это когда он…

– Да!

– Что да? Понимаешь или умелые?

– Два раза да. Сучка.

– Дурочка. Но думаю…Шансы высоки. Но в одном ты права, конечно.

– И в чем же это?

– Не попробуешь- не узнаешь. Скажи ему, что хочешь.

– Да я уже тысячу раз говорила!

– А ты не говори. Ты сама в это поверь.