– Мама, блин, ты не должна меня такое спрашивать!

– Очень даже должна! Тем более его это напрямую касается. Всегда лучше получить ответ из первоисточника, чем думать и гадать, и домысливать.

Все, все, я вижу твое лицо и ухожу.

Она уже взялась за ручку двери, когда я ее окликнула:

– Мам!

– Да?

– А скажи, …твой бывший муж …и папа… ты долго с ними встречалась перед тем, как…

У Элены сделалось такое лицо… а потом она твердо произнесла:

– Раз не обсуждаем, значит, не обсуждаем. Ужин на столе, спускайся.

Настала холодная война.

Целую неделю мы с Локи делали вид, что незнакомы друг с другом и избегали друг друга, а если вдруг встречались взглядами, то стремительно отворачивались.

Еще не очень потеплело, но я снова взяла за привычку в обеденный перерыв ходить к камню, совершенно случайно в это же время Локи выходил курить на свою сторону улицы и каждый раз, направляясь в сторону леса, я чувствовала спиной его пристальный взгляд, но ни разу не обернулась. Закрывая магазин, я видела, как он выходит из бара, надевает шлем и уносится куда-то на ненавистном мне мотоцикле, но ни разу не остановила. Ни один из нас не собирался сдаваться первым.

В четверг вечером возле бара с рокотом остановился мотоцикл, вызвав в памяти жаркий августовский день, когда я впервые увидела Лукаса. Но в этот раз с мотоцикла сошел не он. Эффектно, как в рекламе Стиморол, на землю опустилась нога и слишком изящные для мужчины руки сняли шлем с головы. Встряхнув копной белокурых волос – в этот момент я поняла, что у меня точно что-то есть против блондинок – она бросилась на шею к Локи, вышедшему ей навстречу.

Я зашипела.

Девушка – а вернее, молодая женщина – была идеальна и воплощала в себе все то, чего у меня никогда не было и не будет. Шик, гламур, сексуальность и хищность. Даже не подходя к ней близко, я могла поклясться, что от нее пахнет деньгами и шумом мегаполиса, лаковой кожей и лаком для волос, фиалками, помадой и щипцами для завивки. Локи почувствовал мой взгляд и на мгновение встретился со мной глазами, а потом отвернулся, и, взяв девицу под руку, вошел в помещение.

Остаток дня я бросалась на людей, а перед сном вдруг решила, что витрины нашего магазина не готовы к весне, и в пятницу с утра затеяла генеральную уборку. Приволокла стремянку, ворох тряпок, ведра, газеты. Подвязала волосы косынкой, нацепила поверх старых джинсов передник, надела перчатки и яростно приступила к работе. Я не любитель наводить порядок, спросите мою маму, она подтвердит, но пылкое сражение с пылью и грязью прочищало мои мозги не хуже, чем мыльная вода и уксус – стекла. И вовсе не было причиной моему усердию то, что у меня наконец-то появилась убедительная причина без остановки пялиться в бар напротив.

– И скоро вы с рыжим планируете помириться?

– А, что? – Голос Голда ворвался в мои размышления так резко, что я чуть не упала.

– Надоело, говорю, наблюдать, как вы сверлите друг друга взглядом, пока думаете, что никто не замечает. Ты вот, например, уже пятнадцать минут мусолишь одно и то же место.

– Да как вам не стыдно, – начала было я, но осеклась, поняв, что Голд прав. Я уже давно наблюдала за Локи, который как раз разговаривал с Ронни – той уже сняли гипс, но передвигалась она еще с трудом, опираясь на костыли.

– Не знаю. Наверное, мы не помиримся. Он меня ненавидит.

– Да что ты, – Голд хмыкнул. – Вероятно, от ненависти он то и дело протирает стаканы, таращась в наше окно.

– Правда? – с надеждой спросила я.

– Я не твоя пузатая подружка, чтобы сплетничать со мной о любовных перипетиях.

– Простите, мистер Голд.

Я снова вернулась к работе, но скоро не выдержала.

– Мистер Голд!

– Ну что еще? Учти, ты домоешь эти стекла, раз уж взялась, невзирая ни на какое разбитое сердце.

– Нет, я не про то. Мистер Голд, а как вы мирились со своей женой, когда ссорились?

– Мы не ссорились.

– Что, никогда? – изумилась я. – И даже не спорили?

Голд тяжело вздохнул, всем своим видом показывая, как я его отвлекаю, но все же призадумался.

– Точно, не спорили. Эмили ни в чем не нуждалась и могла меня попросить о чем угодно, но мое слово было всегда последним.

Он снова склонился над своими книгами, поставив точку в нашем разговоре, но я уже вся кипела.

– Вы ужасный человек, мистер Голд. Я бы никогда не вышла за вас замуж.

Голд сердито вскинул голову, сверля меня взглядом ледяных глаз, а потом вдруг улыбнулся.

– Уж наверняка бы не вышла. Представляю, какая у меня была бы жизнь, женись я на ком-нибудь вроде тебя.

– И какая же? – с вызовом выпалила я. – Вы намекаете, что из меня вышла бы плохая жена?

– Ну, мытье стекол явно не твой конек… Шить, готовить умеешь?

– При чем здесь вообще это! Это же такие глупости! А я вам говорю про чувства! А вы… вы сравниваете пудинг с любовью!

Тут он все-таки расхохотался, да так обидно, что мне захотелось швырнуть в него тряпкой, и я сдержалась только потому, что это был Голд.

– И терпением ты не отличаешься, я уж молчу про деликатность. Ева, я обязательно доживу до того времени, как ты выйдешь замуж и через год после того мы с тобой поговорим о вопросах любви и пудинга, но не раньше. Не обижайся. Хочешь, скажу настоящую правду, почему мы с Эмили никогда не ссорились?

– Хочу, – буркнула я. – Если это опять не какая-то ерунда.

– Потому что она всегда умела выждать и представить дело так, что любое ее решение было на самом деле моим желанием. Улавливаешь нюанс?

– Не очень, – честно ответила я. – Послушать вас, так лучше нам с Локи не мириться.

Остаток дня я так, и эдак крутила в голове слова Голда и по всему выходила какая-то невыполнимая ерунда. Я решила подступиться с тем же вопросом к матери – примеру гармоничных отношений.

– Как нам с твоим отцом удается не ссориться? – Элена самодовольно прищурилась. – Ну, я просто всегда с ним соглашаюсь, а потом делаю по-своему.

– Это как еще? А он, что, не замечает, что ты его надула?

– Часто не замечает, а часто делает вид, что не замечает, ведь он же понимает, что я была права.

– А если ты была неправа?

– Я всегда права, Ева. Если я неправа, я не спорю.

– А если права, но папа настаивает, ты это проглатываешь, а потом вроде как берешь реванш?

– Ну, не так грубо и не всегда, но да, в целом так.

– То есть, получается, ты внешне делаешь вид, что папа главный, но втихаря все решаешь ты, и папа это знает, но так как ты вроде как ему уступила, то он не спорит?