«Лампе Аладдина» кормили получше». Как бы ему ни было душно, неуютно и невкусно, он не спешил покидать гостеприимных хозяев. Спрашивал и терпеливо выслушивал ответы. На какие-то вопросы супруги ничего поведать не могли, на какие-то пересказывали слухи. Определенно излагали так это о своей жизни в анклаве и о нехитрых правилах выживания в нем.

Лидия Никифоровна время от времени отлучалась в «огород», подбрасывала в печь дровишки. С ее уходом в кухне становилось темно.

— В общем, так и живем, — печально говорил Валерий Степанович. Его голос в темноте слышался намного старше, чем ему было. Он скрипел, пропитанный страданиями и тяготами человека, прожившего трудную жизнь. — В этих грядках не только земля с газона, но и Сима. Наша кошка, девять лет бок о бок. Она так и не научилась есть грибы. Эко человек скотинка универсальная. Кошка не смогла, а мы да. Заметил, в городе не одной животины, кроме людей?

— Да, — Андрей припомнил свой недолгий путь по анклаву.

— Всех поели. Боюсь, как бы друг дружку есть не начали. Бура нервничает, суетится, наращивает производство овощей. Думаю, со сверчками не брехня. Народ волнуется. Поговаривает, людоеды появились. Недавно голодный бунт случился. Бурильщики самых дерзких заперли, недовольных разогнали, а на следующий день раздачу устроили благотворительную — рты заткнуть. До сих пор дармовой сыр доедаем. Сам Бура впёрся на проспект. Речь задвинул, призвал держаться, потерпеть немного, мол, скоро жизнь наладится, сейчас переходный период, а вот потом, эге-ге…, - пенсионер поднял руку и махнул, как бы указывая путь в светлое будущее. — Фермы строят на самых верхних этажах — там дневной свет, и если засыплет, то в последнюю очередь. — Валерий Степанович рукавом вытер заслезившийся глаз, — бензин везде ищут, отряды летучие по дорогам разослали. Солнечные батареи, ветряки в нынешних условиях бесполезны. На генераторы вся надежда. В общем, развел наш мэр активную деятельность. Даже обещал на Кубани, которая тоже под снегом, соорудить что-то наподобие гидроэлектростанции. Тоннель туда для водозабора и слива канализации прорыли, теперь второй широченный копают. Говорят, трактора с самосвалами работают. Так вот, — хозяин отхлебнул из дымящейся кружки, затем продолжил, — с отходами и водой вроде бы решили проблему, а вот со светом туговато, всего на два часа включают. Лампы — они наше все. Двух часов зеленушке хватает, чтобы не завять и немного подрасти. Обещают скоро на три часа включать. Центряк и административные здания шесть часов подсвечивают. На ночь оставляют дежурные фонари и то не везде. Поздно ходить не рекомендую, всякая шваль из подвалов вылезает. Раньше в морду дадут и отнимут, что имеется, а сейчас ради забавы пырнуть могут. Сдается, таков тайный план мэра — сократить население, поубавить голодные рты. Договорился с Рашем и отслюнявливает за шкурку.

— И какое население, сколько человек в городе? — спросил Андрей, ощущая, как от горячей бодяги в голове и по телу разливается приятная нега.

— А бес его знает, пока отрыли только два центряка, примерно по километру, полтора каждый, вертикалки к ним прокопали, снег по ним наружу вывозят. Быстро рыть нельзя, надо своды укреплять, а то рухнут. Пару раз было такое. А для конструкций материал нужен. Пока все найдут, привезут…, - Валерий Степанович махнул рукой. — Несколько раз натыкались на отдельные общины, которые откапывались самостоятельно, как правило, вблизи от торговых центров. Бура, конечно, за всем этим следит, вновь обнаруженных, сразу подминает, где уговорами, где силой. Не церемонится. Его буравчики шныряют повсюду, вынюхивают, выслушивают и доклада`ют куда надо.

Коридор осветился желтым дрожащим светом. Все креп и скоро на пороге возникла, как призрак, Лидия Никифоровна с керосинкой. Тени от пламени залегли под скулами, в глазницах, под носом, делали лицо женщины мистически страшным.

— Вы то, как в наши края, Андрюшенька? — заговорила хозяйка, — а то мы, да мы, рта вам не даем открыть. Поведайте, голубчик, просим, просим, — ее улыбка вышла зловещей.

— А что я, — Андрей криво усмехнулся. — Отдыхал с семьей в Кисловодске, пошел снег, подождали немного, потом поняли — будет только хуже, поехали на вокзал…

Андрей вкратце пересказал свой скорбный путь до Черкесска, след Максима оборвал под лавиной. Весь рассказ уложил в пятнадцать минут.

— Намерен несколько дней проторчать в Черкесске, отдохнуть, подзаработать на снаряжение, продуктов подкопить и двину дальше. Может, получится с кем-нибудь договориться, на снежике подвезет. У вас здесь пропуска нужны, регистрацию надо проходить? — задал он очень важный для себя вопрос.

— Нет, — пенсионер пожал плечами, — буравчики только спрашивают; "что несешь?" и "где живешь?". Говори Доватора 75, квартира 26.

Андрей вспомнил, что номер на двери пенсионеров 12, но уточнять не стал, вместо этого спросил:

— А чего выше не подниметесь? Там светлее, воздуха больше, выходить можно прямо на снег.

— Каков, молодец, — хихикнула Лидия Никифоровна, — все занято, знаете ли. Все хотят к свету.

— Да, уж, — усмехнулся Валерий Степанович, — а верхних этажей становится все меньше. Сдается, весь город, скоро окажется под снегом. Наша пятиэтажка точно. Еще не так долго живем в кризисе, кое-какие запасы имеются. Завтра с голоду не помрем, а вот если эпидемия какая случится, то, может статься, коммунальный вопрос отпадет сам собой.

— Типун тебе на язык, — женщина нахмурилась, поставила чашку на стол, — чтобы, Валерий, я от тебя больше таких слов не слышала, — брови сдвинулись к переносице, морщины расчертили бледный, почти парафиновый лоб, — расстраиваешь ты меня. Мы с тобой не молодые в первую очередь сгинем.

— Прости, прости, — заулыбался пенсионер, заглядывая ласково и просительно в глаза супруге, наклонился, погладил ее руку, — заговорился, позволил лишнего.

Лидия Никифоровна улыбнулась в ответ. И вышла эта улыбка даже в пляшущем пламени коптящей керосинки с тенями и ямами нежной. На нее хотелось смотреть и любоваться. Как такое, казалось бы, простое сокращение мимических мышц меняет лицо, словно душа сквозь кожу просвечивается. Сразу Андрею про них стало ясно: «Умерли они в один день и в один час, взявшись за руки, сидя на лавочке под кленом, который рос и старился вместе с ними», — промелькнула в голове фраза, услышанная в каком-то то ли фильме, то ли мультике. Тронули его слова, жесты, улыбки, взгляды этих немолодых людей. «Сколько лет вместе, а все друг друга обидеть боятся. Даже в такую суровую годину. Вот что значит оставаться людьми, — подумал и перевел кальку на себя, — а я? — Покатал эту мысль, словно конфету на языке пробуя, выплюнул, — поэтому они умрут первыми, а я буду жить, спасать сына и искать семью».

Андрей поинтересовался: есть ли свободная квартира в подъезде, пригодная для проживания. Семейная пара сразу