предложила варианты, и была рада его соседству. Валерий Степанович вызвался немедленно показать "пустышки". Андрей особенно не ковырялся. Остановился на первой же, этажом ниже прямо под квартирой пожилого семейства. Его не смутил снег, проломивший щит и засыпавший кухню. А вот широкий диван с подушками очень даже поманили.

Валерий Степанович без лишних слов понял желание Андрея поспать. На пороге предупредил, чтобы не забыл закрыть дверь и как проснется, они его милости просят на чай.

Глава 15. Лампы и Гоша

Андрей проснулся от скрипа. Такого вкрадчивого, осторожного и очень подозрительного, совсем не похожего на скрип половицы. Сон, словно рукой смахнуло. Он быстро сел на диване, прислушался. С лестничного марша этажом выше доносилась какая-то возня. Треск, а затем снова скрип, только уже настойчивее и смелее.

— Кто там? — послышался приглушенный перекрытиями старческий взволнованный голос Валерия Степановича. — Кто вы? Чего вам надо?

— Ай, — вскрик, грохот, топот тяжелых каблуков.

Андрей вскочил, из-под подушки выдернул открученную ножку от табурета, включил фонарь, быстро прокрался к двери. Секунду, другую прислушивался, затем осторожно повернул замок, выглянул.

— Вы кто такие? — послышался испуганный голос Лидии Никифоровны.

— Притухни, старая.

— Где Валерий? Что вы с ним сделали, изверги.

— Уйди, не путайся.

Андрей выскользнул из квартиры, быстро и тихо поднялся по маршу, остановился на межэтажной площадке. Присел на корточки, спрятался за перила.

— Только не лампы…, - заверещала пожилая женщина.

Удар, сдавленный стон, грохот, затем протяжный вой Лидии Никифоровны:

— Не-е-ет.

Ножка табурета нервно дернулась в руке Андрея.

— Отошел в сторону, козлина, — послышался грубый бас, на площадки запрыгали желтые отблески фонаря. Буханье тяжелых ботинок предупредило появление налетчиков. Из квартиры вышли два мужика. Один — высокий, широкоплечий, сутулый, с низко опущенной головой, как у грифона. Второй — долговязый, худой постоянно оборачивался. На плече он нес хозяйственную сумку, какие можно было купить раньше в сетевых магазинах. В сумке что-то тихо позвякивало. Левой рукой он бережно прижимал ее к боку.

Грабители, не таясь, спускались по лестнице. Здоровяк достал сигареты, остановился, прикурил от зажигалки. Запыхал дымом.

— В этом подъезде есть еще огородники? — спросил он у подельника.

— Есть на четвертом и пятом, но там без ламп растят.

Налетчики спустились на площадку первого этажа, ступили на последний лестничный марш перед выходом из подъезда.

— Еще в девятнадцатой жиды, там, может, но у них, Дича, дверь железная. В соседнем подъезде на первом…

Удар табуретной ножки приглушила вязанная шапка. На полуслове долговязый обмяк, словно марионетка с обрезанными нитками, повалился вперед на Дичу. Андрей ловко и быстро снял с его плеча сумку. Здоровяк под тяжестью тела засеменил по ступеням, рукой ухватился за перила, включил налобный фонарь, обернулся:

— Какого хрена?

Луч света замер на незнакомце. В следующую секунду ножка с глухим звуком высушенного дерева столкнулась с широким лбом.

Вырубив налетчиков, Андрей поднялся в 12 квартиру, зашел в зал, откуда лился неровный свет керосинки. Пенсионеры стояли на коленях, собирали с пола землю, грибы с мицелиями и ссыпали обратно в деревянный ящик.

— Ничего, родная, — шептал старик, — что-нибудь придумаем. Веснин проход прорыл к соседнему дому, может, там найдем, чем поживиться. Завтра пойду к нему копать.

— Куда тебе с больной спиной, — хлюпала носом женщина.

— Никуда ходить не надо, — подал голос Андрей, на пол поставил сумку с лампами. — Здесь, так понимаю, не только ваши, — он победоносно улыбался.

Валерий Степанович и Лидия Никифоровна перестала собирать землю, обернулись, уставились на героя. Молчание затягивалось, а радость на старческих лицах не расцветала, что заставило поугаснуть и Андрея:

— Что? Что не так? — спросил он.

— Иди, иди, верни им сумку, — пенсионер суетно поднялся с пола, сгорбленный подошел к Андрею.

— Зачем? Это же ваши лампы. Они вас ограбили.

— Иди отдай, — настойчиво проговорил Валерий Степанович.

— Ой, что будет? — за его спиной запричитала хозяйка, — что будет? — печально закачала головой.

— Никуда я не пойду, — упрямо проговорил Андрей, — отдавать некому.

— Убил? — в испуге взвизгнула Лидия Никифоровна.

— Нет, отключил на время. Чего вы боитесь? Они получили свое, теперь вряд ли вернуться. Ворье не суется туда, где по седлу дали. И вообще, надо позвать этих ваших буравчиков, пускай в каталажку упрячут.

— Это не ворье, дурак ты, — Валерий Степанович ощерился, словно прищемил палец, секунду соображал, затем наклонился к сумке, раздвинул края, сосчитал лампы.

— Сем, Лида, — он обернулся к супруге, — собирайся, уходим.

— Куда вы? — опешил Андрей, — вам-то чего бояться? Не вы же их вырубили, а какой-то мужик с первого этажа.

— Здесь оставаться нельзя, — бормотал старик, не особо обращая на Андрея внимания. — Они скоро придут. Это люди Раша. С ними нельзя ссориться, они всегда забирают свое. Ты, Андрюша, уходи, — старик наклонился, взял сумку, прямо посмотрел в глаза гостю, — и чем дальше, тем лучше. С нами нельзя. Ты здоровый, сильный, сможешь за себя постоять, а мы сами как-нибудь.

Лидия Никифоровна принесла большой рюкзак, принялась в него ссыпать землю из ящика. Она шептала себе под нос, что-то беспокойное, проговаривала, что надо взять.

— К Берсиневым пойдем? У них на втором этаже пустая…

— Это лишнее, Лидочка, — ласково проговорил Валерий Степанович.

Пожилая женщина замерла, посмотрела на супруга, который глядел на нее, растягивал губы, будто не в улыбке, а «шифровал» открытым текстом. Лидия Никифоровна покосилась на Андрея, затем снова вернулась к земле.

— Мне куда уходить? — спросил Андрей, не совсем понимая, за что такая немилость.

— Уходи, Андрюшенька, налево, как из подъезда выйдешь. Там тоннелька прокопана к детскому саду, там спрячься. Отсидись несколько дней, там люди, помогут. А ты крепко «рашпилей» приложил? Скоро очнутся? Подожди, сейчас все уйдем. Лидия, «азофоск» вязла?

— Взяла и селитру, отсырела, но все ровно, — сдавленно ответила хозяйка, сильно клонясь под раздутым рюкзаком, выкатывая глаза на мужа.

— Вот и славно, потопали, — Валерий Степанович включил тусклый фонарь, задул керосинку, аккуратно убрал к лампам, — давай, Андрюшенька, ты первый.

Переступая и обходя неподвижные тела, Андрей задержал луч на Диче. Тот лежал на спине с открытым ртом, с безмятежным лицом. Если бы не лохматая борода и гнилые зубы, можно было бы умилиться, эдакому гуляки бесшабашному во хмелю. На лбу налилась багровая шишка, словно рог лез, кожа натянулась и отбрасывала блик.

Вышли из подъезда, Андрей протянул старику раскрытую ладонь для прощания, тот подбородком махнул влево:

— Тебе туда, — выключил фонарь, развернулся и, отводя руку в сторону, чтобы сумка не соприкасалась с голенью, быстро засеменил по снежной тропинке к «центряку». Лидия Никифоровна, выглядывая из-за рюкзака одними ногами, спешила следом.

«Вот и помог», — печально думал Андрей, глядя