на удаляющихся пенсионеров. Провожал, пока те не сгинули во мраке. Еще с минуту топтался на месте, прислушиваясь к звукам из подъезда — гробовая тишина. Посветил вокруг — снег да откопанные фрагменты зданий. «Как мышиный город». Ощущалось легкое удушье. После просторов горного ландшафта подснежный Черкесск казался могилой: «Вот где беда клаустрофобу».

Подсвечивая фонариком, Андрей направился по широкому тоннелю налево вдоль здания. Остановился у последнего подъезда. Редкие следы вели к двери. Прокоп не заканчивался, тесной норой вел дальше. Поколебавшись, Андрей пригнулся и осторожно двинулся по нему. Прошел метров пятьдесят, остановился в небольшой пещере — перекрестке. Четыре коридора соединялись под разными углами. «И чего? Какой к садику? Словно богатырь на распутье, Ёшкин кот. — Все тоннели казались одинаковыми, — Вселенная меня любит, не даст обмануться, двину посередке».

Он прошел метров сто, когда проход разветвился еще на два, — «Да чтоб вас». — Свернул в правый. Свод постепенно снизился, пришлось согнуться, а скоро и встать на четвереньки. «Что-то не похоже, что люди здесь часто шастают. Может, дедок, обманул, лишь бы отвязаться?».

Он прополз метров пятнадцать, как вдруг луч фонаря выхватил впереди осыпающийся снег. Сначала робкими крохами, затем и кусками отваливался на дно тоннеля, образовывая кучу. Показались коричневые широкие когти. За ними вылезли мощные хитиновые лапы. Они толчками пропихивали вперед панцирную переднеспинку с маленькой головкой, на которой выделялись большими черными бусинами два глаза.

Андрей забыл, как дышать, таращился на существо и цепенел от страха. Положение тела, узкий проход делали его легкой добычей.

Панцирное нечто перестало копать, замерло, и лишь маленькая головка не переставала вращаться. Откуда-то выросли усики, начали ощупывать стенки прохода. Вдруг мутант дернул лапами и уверенно повернул массивную переднеспинку в сторону человека. Идеально гладкие бусины размером с мандарин уставились на Андрея. Он видел на черном глянце яркие искорки фонаря. Короткие усики двигались ритмично и поочередно, как бы наматывая на себя его запах. Андрей ощутил, как мурашки побежали не только по спине, но и по сердцу. «Все. Кранты», — вспыхнула в голове обжигающая мысль.

Несколько секунд показались вечностью, после которых существо развернулось и поползло по проходу в противоположную сторону. Он не смел двинуться еще несколько минут, после того, как нечто скрылось в темноте тоннеле. Андрей попятился. Получалось крайне медленно и неудобно. Вдруг посетила мысль, что проход вовсе не дело рук человеческих, что забрался в коридор этой снегоройки.

Чтобы развернуться и ползти передом, пришлось отрыть нишу. Вспотевший, он вывалился на перекресток четырех тоннелей. Поразмыслив, решил возвращаться на Доваторов 75, только не в квартиры 26 или 12.

Андрей шмыгнул в первый подъезд, замер, прислушался к тишине. Было тихо. Собрался подняться, поискать пустую квартиру, как снизу раздался приглушенный стенами кашель. Мокротный, задыхающийся, он накатывал приступами и стих нескоро. Андрей прислушивался еще некоторое время, после чего решил спуститься в подвал и поискать обладателя бронхита, ларингита, трахеита или чего там еще.

Выключил фонарь, крался в кромешной темноте вдоль стены на ощупь. Пройдя метров десять, остановился, ожидая подсказки, та не затягивала томлением. Очередной приступ кашля привел его к двери, из-за которой тянуло табачным дымком. Андрей осторожно опустил рукоятку, толкнул полотно — не заперто. В образовавшуюся щель просунул голову. В темноте заметил тлеющий огонек.

Андрей открыл дверь шире, включил фонарь. В круге света на матрасе в ворохе одеял сидел, прислонившись к стене, обросший, бородатый, грязный пожилой мужчина. Он не испугался и даже не удивился вторжению. Сощурился, поднял руку, закрывая глаза от света, не спеша затянулся и вместе с дымом выдохнул:

— Чё надо?

Пораженный такой беспечности и бесстрашием, Андрей проговорил:

— Так, зашел.

— Ага, фонарь…, - незнакомец вновь зашелся кашлем, сотрясаясь всем телом и клонясь вперед.

Андрей отвел свет, спросил:

— Могу чем-то помочь?

— Там, кхе-кхе, — мужчина махнул рукой влево, — вода. Дай. Кхе-кхе-кхе.

Андрей взял с пластикового ящика, заваленного пустыми банками из-под консервов, рваными упаковками, остатками еды, мятую бутылку с водой, вложил в протянутую руку. Незнакомец пил так жадно, что казалось, его мучил вовсе не кашель, а жажда. Наконец, он напился, откинулся на стену, закрыл глаза. Рука с бутылкой безвольно упала на матрасе, другая поднесла к губам тлеющий окурок, те разомкнулись, обжали фильтр, легкие втянули порцию дыма, отчего шея напряглась, сквозь дряблую кожу проступили сухожилия. Затем дым вытек наружу. Процесс повторялся снова и снова. Все происходило в таком отрешенном размеренном темпе, отчего, казалось, курительный аппарат, состоящий из рук, губ, легких, рта, работает сам по себе.

Незнакомец испепелил табак до фильтра, не открывая глаз, отщелкнул окурок, спросил:

— Чего по ночам шляешься? — не отнимая затылка от стены, словно тот прилип, открыл глаза, скосился на Андрея. Голос его был хриплым, бархатным, будто выдувался через трубу для слива отработанного масла, с толстым слоем налипшей пыли. В полумраке блеснули влажные зубы.

— Я тут…, в общем, не местный. Только вчера прибился. Города не знаю, родственников нет. Ищу жилплощадь для постоя.

— А-а-а, — понятливо протянул мужчина, — звать как?

— Саня, — ляпнул Андрей первое, что пришло в голову. Он вдруг подумал, что после недавних событий его начнут разыскивать и лучше своим именем не мельтешить. Очень может статься, интересанты выйдут на Валерия Степановича, и имя Андрей станет в один ряд с внешними ориентировками.

— А я Гоша, — мужчина протянул пятерню, — крановщик-высотник.

Рука показалась Андрею сделанной из картона — сухая и жесткая.

— Там, — Гоша подбородком кивнул на противоположную стену, — место свободное. Наби уже, как четвертый день не появляется, вряд ли теперь придет. И это…, дверцу прикрой. Я вчера ключи забыл, пришлось стукнуть.

Андрей обернулся, посветил на дверь. Коробка в области замка расщепилась, гнутая запорная планка торчала в сторону. Закрыл дверь, прошел к стене, сел на тощий матрас с желтыми разводами. После заточения в «Лампе Аладдина» уже ничем не гнушался.

— Ну, кто таков, откель топаешь? — спрашивал Гоша, доставая из кармана сигарету. — Погодь, не начинай. На кишку что-нибудь бросишь?

— Чего? — не понял Андрей.

— У меня хлебцы есть и сыра немного. Будешь?

— Нет, спасибо. Я вот что хотел спросить. Полз тут по тоннелю, увидел, как в него прорылась тварь такая с широкими лапами.

— Ай, — отмахнулся Гоша, прикуривая от зажигалки, — это «креветка». Она неопасная. На вид жуть страшенная, а питается зеленушкой там, кустиками, травкой — херней, в общем, всякой. Это еще что, кальмаров со сколопендрами видал?

— Да, приходилось. Сколопендры… это такие многоножки, сросшиеся спинами.

— Они самые, — рука не переставала подносить к губам сигарету. Гоша затягивался и выдыхал дым вместе со словами. Отчего, казалось, он говорил дымом. — Сегодня