злобы, ни ревности, ни боязни того, что его место суперзвезды займет кто-то другой. А мой брат суперзвезда по своей сути.

– Ты хочешь, чтобы у него все получилось? – Я не хотела задавать вопроса, но вопросительная интонация невольно прозвучала.

Ноа явно не ожидал этого, он чуть отодвигается от меня, и я волнуюсь, что задела его, обидела. Но потом слышу смешок и снова расслабляюсь.

– Да, хочу. – Он кивает. – Мейсон справится. Твой брат хороший игрок. Даже отличный. Команде он необходим, и, если честно, он показал себя лучше, чем мы все ожидали. Когда я сделал тот последний бросок, мне пришлось отступить. К четвертой четверти игры защита команды противника превзошла все мои ожидания. Я не был готов к такому отпору. У нас было время произвести замену, это было не сложно. Но Мейсон вышел вперед и с легкостью обыграл их. – Ноа смеется, и его ребячливый смех вызывает у меня улыбку. – Никто не ожидал, что новичок устроит такой переполох. Он показал всем, что умеет.

Парень улыбается и наконец поворачивается ко мне. Мне нравится его улыбка. Верхняя губа приподнимается, обнажая ряд белых зубов. Вчера я не заметила щетинку у него на подбородке – она создает симпатичную тень, и от этого его улыбка сияет еще ярче, а глаза становятся сверкающими, как волны океана в лунном свете.

– Ему будет приятно, если ты ему это скажешь. Но, боюсь, он начнет еще выше задирать нос, – шучу я.

Ноа кивает, открывает рот, будто хочет что-то сказать, но потом нервно откашливается.

– Мне пора. – Он поднимается на ноги и смотрит на меня. – По воскресеньям у меня много дел.

Какие дела могут быть в воскресенье?

Он секунду медлит, потом собирает пакеты и оставшийся от еды мусор и идет на кухню. Я остаюсь на диване.

Так странно видеть его здесь, в нашей с Кэм общей комнате.

И еще странней то, что это кажется совершенно естественным, будто мы дружим с детства.

Ноа подходит к двери, открывает ее и с улыбкой смотрит на меня через плечо.

– Свой номер телефона я написал на салфетке и прикрепил ее к холодильнику магнитиком. Можешь сбросить мне свой номер, и тогда в следующий раз я позвоню, прежде чем прийти. Если захочу.

Он подмигивает мне и выходит.

Я улыбаюсь, вскакиваю, бегу к холодильнику и хватаю салфетку. Возвращаюсь на диван и набираю сообщение. Надеюсь, он не решит, что я окончательно сдвинулась на популярных песнях. Он сказал, что позвонит, если захочет, значит…

Я: Вот мой номер, позвони мне… если захочешь[18].

Мне нравится песня, которую я выбрала, и я с улыбкой жду его ответа.

Ромео: Ха-ха-ха. Хочешь, секрет расскажу?

Конечно, хочу.

Но отвечаю я более изящно.

Я: Какой же это секрет, если ты мне его расскажешь!

Ромео: Я так и думал, что ты мне пришлешь строчку из песни.

Мои брови сходятся у переносицы.

Ромео: Не хмурься.

Да откуда он…

Прикусываю губу и набираю следующее сообщение.

Я: Как догадался?

Ромео: Какой же это секрет, Джульетта, если я расскажу тебе.

Черт. Я улыбаюсь.

Он хорош.

Ноа так поднял мне настроение, что я совершенно позабыла, что мы с ребятами договорились встретиться в это воскресенье. И пару часов спустя, когда я все еще сижу на диване, где Ноа оставил меня, дверь в мою комнату распахивается.

Входит Кэмерон, за ней маячат Мейсон и Брейди. У меня перехватывает дыхание. Дверь начинает закрываться, я хватаю одеяло и плотно укутываю колени. Дверь почти закрывается, но потом распахивается снова.

Входит Чейз и мгновенно находит меня взглядом.

Черт.

* * *

Они застали меня бездельничающей, в куче одеял, с коробкой недоеденных чипсов. Бесполезно придумывать отговорки. Мейсон и Брейди плюхаются рядом со мной на диван, а я притворяюсь, что так и планировала их встретить.

Мейсон обнимает меня за плечи и притягивает к себе со свирепым рычанием.

– Скучаю по тебе, сестренка. Почти не видимся в последнее время. Досадно.

Острая боль пронзает мне грудь, я смотрю на брата и чувствую глубокую вину, но при этом улыбаюсь ему.

– И я скучаю, братик. – Я обнимаю его, потом отталкиваю, когда он пытается шутливо укусить меня.

– Ты что творишь? – смеюсь я, он ухмыляется, хватает пульт с моих колен и переключает на спортивный канал.

Кто бы сомневался.

– Как дела в твоей учебной группе? – спрашивает Брейди, и я поворачиваюсь в его сторону. Он смотрит на меня прищурившись, догадывается, что я лгунья, поэтому я делаю то, что он от меня ждет.

Киваю, в знак того, что он прав.

Брейди кивает в ответ, притягивает меня к себе и целует в волосы, стягивая с меня одеяло наполовину.

Следующим подходит Чейз, и я поднимаю руку, чтобы махнуть ему, но он делает то, чего я никак не ожидала: наклоняется, чтобы обнять. Я обнимаю его в ответ – мы сотни раз обнимались за всю нашу дружбу, но теперь это ощущается по-другому.

Теперь это больно.

Не знаю, может, таким образом он пытается создать видимость прежней дружбы, но, когда он сжимает меня в объятиях, когда его ладони касаются моей спины, мне кажется, будто он молит о чем-то, только вот о чем, непонятно.

Когда он отстраняется, я быстро отворачиваюсь и смотрю через плечо на Кэмерон, чтобы он не сумел заглянуть в мои глаза и увидеть в них беспокойство и тревогу.

– Тебе помочь? – спрашиваю я Кэм, готовая вскочить с дивана.

Все смеются, а я хмурюсь.

– Чего вы ржете, я могу помочь, – пихаю Мейсона, но он снова хохочет.

– Конечно, можешь, конфетка, – дразнится Кэмерон. – Но последние две недели готовила я, так что теперь их очередь.

Чувство вины снова обрушивается на меня.

Мальчики, слава богу, приступают к работе: нарезают принесенные продукты, подогревают бургеры, Брейди готовит знаменитую домашнюю картошку фри с чесноком по рецепту своей мамы. Мы с Кэм расставляем тарелки и напитки.

Потом мы рассаживаемся на нашей кухоньке, и ребята начинают рассказывать смешные истории, которые успели с ними случиться за два месяца, что они тут провели. Все хохочут над талантом Брейди подбирать себе совершенно сумасшедших девах.

Покончив с едой, играем несколько партий в нашу любимую настольную игру, после чего устраиваемся в гостиной с бокалами рутбира.

Я тихо вздыхаю, осознав вдруг, как сильно скучала по всему этому.

Вскрикиваю, когда что-то холодное льется мне на колени.

– Черт! – злится Брейди и хватает опрокинувшийся стакан.

Я испуганно машу руками, и