Матвей, онемев от стыда, гнева и осознания собственного бессилия, словно узник, наблюдающий за казнью своего друга, уселся на отведённое для него место, чтобы ещё раз посмотреть в глаза Валентохи. Его лицо горело, а её милое личико окаменело и взгляд стал ледяным.

Разбирательство длилось недолго. Как и предсказала Валентоха, для молодых людей обошлось всё благополучно. Она не вмешивалась в судебную деятельность председателя, но и следила за тем чтобы окончательного решения без того, чтобы с ней не посоветовавшись, он не принимал. К удивлению Матвея, оказалась она права и в том, что её положение здесь весьма важное.

На прощание Валентоха, что-то тихо сказала председателю – тот покорно склонил голову в ответ, но в его взгляде, Матвей уловил недовольство.

«Да, жди гадости от этого субъекта, – про себя прокомментировал он, складывающуюся ситуацию. – Теперь надо быть начеку».

Из председателева двора Матвей и Валентоха уходили молча, под злые зырканья воинственных таранчей.

Глава двенадцатая

В гостях

Матвей лежал с закрытыми глазами на кровати у себя в комнате, а рядом, закутавшись в одеяло, тихо дыша, спала Валентоха.

«Сколько же мы не виделись? – пытался припомнить Матвей. – Уже прошло больше шести лет после того, как она уволилась из интерната. Появилась неожиданно и неожиданно исчезла, прямо среди учебного года».

О том, что пионервожатая больше у них не работает он узнал время спустя. В последнюю встречу у неё дома они повздорили, и Матвей дал себе слово больше к ней не приходить. Неделю пионервожатой не было на работе, а потом она уволилась и, поговаривали, вернулась в Москву.

Матвей глубоко вздохнул. Тогда он тяжело перенёс расставание. Годы спустя, повзрослев, с иронией относился к своей мальчишеской влюблённости к взрослой, хоть и молодой, но жгуче притягательной женщине. Все это время он часто вспоминал её первое появление. Помнил всё до мельчайших подробностей, но именно то, её первое появление у них в классе чаще всего представало перед глазами. Директор знакомила новую пионервожатую со школой и водила по классам. Шёл какой-то нудный урок и тут в двери протиснулась толстая директриса. Все ждали очередного нагоняя – просто так директор редко посещала классы. Следом за ней вошла она – открытая, независимая, интересная, с ясным взглядом и, всё время улыбающаяся. «Почему она должна была быть другой? – Матвей вздохнул. – Папа директор крупного предприятия, уважаемый руководитель в городе. И сама Валентоха приехала к нам в интернат после длительной загранкомандировки. Она сразу всем понравилась».

Всё время, пока Валентоха у них работала – девчонки так и кружили вокруг неё, а мальчишки из разных классов распространяли небылицы, как смогли позаигрывать с новой пионервожатой. Матвей не стал исключением и тоже тайно страдал. Она же, при встрече, всегда насмехалась над ним, подтрунивала. Больше всего злила её улыбка с лукавинкой во взгляде.

Впервые он оказался у Валентохи дома при очень смешных обстоятельствах. Вспомнив об этом, Матвей снова вздохнул, дрогнувшими от улыбки губами, но это уже был вздох удовлетворения. Случилось это в начале ноября. Он учился в шестом классе. Приближался его день рождения. Тоскуя по вольной жизни у бабушки, у которой проводил летние каникулы, Матвей пустился в бега. Где его только не носило несколько дней, пока он, голодный, не оказался в интернатовском свинарнике, расположенном в самом дальнем углу сада. Там он укрылся от дождя и собирался разжиться хлебом, когда дежурные принесут помои кормить свиней. Рассчитывал и на то, а вдруг его закадычные друзья, Юрка с Димкой, окажутся дежурными. Матвей усмехнулся – даже в воспоминаниях ощущался запах свинарника. Влезть в свинарник удалось легко, а вот выбраться, оказалось, без посторонней помощи невозможно. Именно и по этой причине, Матвей надеялся на появление друзей.

Лучи солнца, пробивавшиеся со стороны глухой стены свинарника, перешли на противоположную боковину с низкой, узкой дверцей, снаружи закрученной проволокой. Солнце перевалило полдень, и время приближалось к вечеру. Послышались лёгкие шаги. Матвей прильнул к щёлке, пытаясь высмотреть, кто идёт. На уроках труда интернатовцы сколотили сарай добротно из доски со стыковочным пазом, поэтому, как ни пытался он хоть что-то разглядеть, ничего не получилось. В щели пробивался слабый свет, и увидеть можно было только освещённую полоску соседней доски. Шаги прошли мимо и стали удаляться. Матвей не выдержал и жалобно позвал:

– Слышите!? Помогите!

«Неужели не услышали? – Матвей прислушался – звук шагов пропал. И уже сквозь вдруг нахлынувшие слёзы крикнул что было сил:

– Помогите!

Шаги раздались совсем рядом, и кто-то потянул за проволоку на дверце. От неожиданности Матвей вздрогнул.

– Я здесь! – жалобно позвал он, прислушиваясь, как кто-то раскручивает проволоку.

Когда дверца открылась, и в неё заглянули, Матвей чуть не упал в обморок. Только не это! Если бы он знал, кто его освободит! Кто окажется свидетелем его позорного заточения, то он бы ни за что не позвал на помощь. Уж лучше его нашли бы интернатовцы. Тоже позорно, но это можно пережить. В проёме дверцы стояла Валентоха.

– Ну, ну, – окинув взглядом внутренности свинарника, Валентоха, наконец, посмотрела на Матвея. Она ослепительно улыбнулась и, не удержавшись, громко рассмеялась, своим красивым голосом. – Что ты тут делаешь Шпагин? Оставь свиней в покое, – заговорила она с ироничными нотками в голосе. – Тебе их нечему научить. Твоё влияние может на свиней дурно сказаться, – и опять залилась звонким, совсем девическим смехом. – Вылазь! Чего набычился? Или оставить тебя тут?

Делать было нечего. Пряча лицо, красное от стыда, он выбрался из свинарника, но в душе радовался высвобождению.

– Куда поплёлся? – Позвала Валентина Григорьевна. – Ты в таком виде хочешь в интернат явиться? Идём, горе славянского народа!

Матвей, конечно, не хотел являться в таком виде в класс и поплёлся за Румянцевой, представляя, как она завтра будет рассказывать девчатам, как освободила его из свинарника. Ему было стыдно, но в душе он ликовал столь удачному стечению обстоятельств. От него и правда воняло свинарником, поэтому Матвей старался держаться на приличном расстоянии от Валентины Григорьевны, но и не отставать. Румянцева шла быстро, изредка оборачиваясь и награждая его ехидной улыбкой. Он ловил её ироничный взгляд, прибавлял шагу и опускал голову вниз.

– Не отставай! – отзывалась она. – Близко, только не подходи, а то рядом с тобой даже комары падают, задохнувшись.

Наконец, они подошли к зелёной калитке. Матвей много раз бегал мимо неё в магазин за шербетом. Он знал: это двор пионервожатой.

– Заходи, вонючка, – Румянцева толкнула калитку. Матвей прошмыгнул мимо, но всё равно заработал комментарий вслед: – Ну и воняешь! Куда пошёл? – она поставила сумку на лавку и