тёплых, пастельных тонов. В вазе стояло сухое, неизвестное Матвею растение. Под окном в кухню, ожидая своего применения, стоял столик на колёсиках, состоящий из нижнего и верхнего подносов, и блестящей ручки, за которую его можно катить. Между окнами во двор, располагался телевизор, стоящий на подставке со стеклянной дверцею, через которую виднелся проигрыватель и два десятка больших пластинок. На полу, занимая, почти все свободное от мебели пространство, большой фасолиной, раскинулся, коричнево-бежевыми оттенками ковёр.

Матвей стоял в двух шагах от двери и разглядывал интерьер комнаты, не зная куда можно сесть и можно ли вообще садиться без разрешения.

– Чего стоишь? – мягкий голос Валентины Григорьевны придал Матвею уверенности. – Проходи, садись, – она подошла к пуфику, пока Матвей устраивался на мягком уголке, и на что-то наступила. Над уголком засветилось красным стеклом бра, осветив, висевшую на стене картину с изображением крупных маков. Валентина Григорьевна поставила на журнальный столик два стакана: один – с бледно-жёлтой жидкостью, а другой – с фиолетово-бордовой. Затем, у окна в кухню она за что-то потянула, и сразу включился фонарь. Такой Матвей видел на картинках в книгах о рыцарях. Их вывешивали у входа в таверну в старину. Всю комната залилась ярким светом, тем самым заканчивая показ – высветились бежевые, в бледно-коричневую полоску обои и другая картина, с изображением скопившихся выпуклых геометрических фигур красного и коричневого цветов.

Отсутствие громоздких мебельных стенок и шкафов дело комнату просторной. Не привыкшим к подобному интерьеру, комната казалась пустынной. Но, даже эти любители превращать свои жилища в склады мебели и хранилища разного роду хлама, не могли не отметить гармонии сочетания рисунка, цвета и расположения всех предметов и их индивидуальную роль в интерьере.

– Кровать у меня, как видишь, одна, – рассказывала Валентоха. – Думаю, поместимся. Мы оба не толстые.

Она сложила из двух пуфиков и уголка широкое, двуспальное ложе, и застелила его простынёй, в красно-оранжевых, крупных, цветах. В наволочках такой же расцветки, она положила, две подушки и накинула одеяло.

– Ты спишь у стенки, – распорядилась Валентоха и, выходя из комнаты, добавила: – Укладывайся, и чувствуй себя как дома. Постарайся быстрее уснуть. Я пока управлюсь на кухне.

Матвей медлил, но спать хотелось, и он нырнул под одеяло, занимая место у мягкой стенки уголка. Постельное бельё, как и полотенце, отдавало свежестью и ароматом, но не похожим с полотенечным. Различные ароматы, мягкий халат и хрустящее свежим пододеяльником одеяло – всё действовало на Матвея. Усталость сморила его, и он уснул. Уснул крепким детским сном.

Разбудили Матвея прикосновения к лицу, и он открыл глаза. Глубокая ночь отделялась плотными портьерами. Комната утопала в красноватом полумраке ночника. Рядом с ним, подперев голову рукой, лежала с открытыми глазами Валентоха. Её взгляд застыл на портьерах, а её рука гладила его по лицу. Матвей улыбнулся, чтобы привлечь внимание, но из этого ничего не получилось, Валентоха даже не шелохнулась. Он совсем оробел, когда увидел, что Валентоха была укрыта по пояс и по обе стороны, слегка присев колыхалась её белоснежная грудь, слегка прикрытая локонами распущенных к ночи волос. Он мгновенно закрыл глаза, и сердце его забилось.

– Чего не спишь? – неожиданно для Матвея заговорила она.

С этим словами, Валентоха спустилась ниже и одной рукой, прихватив его под спину, притянула к себе. И тут Матвей почувствовал, – на нём нет халата. От прикосновения к горячему обнажённому телу Валентохи он вздрогнул и упёрся в него руками, пытаясь отодвинуться. Последние два года у Матвея появилась личная, сокровенная, тайна. Каждое утро он просыпался в мальчишеской возбуждённости. Приходилось прикрываться полотенцем от одноклассников, чтобы выбежать из спальни в туалет и затем в умывальник. За многими мальчишками он подмечал, как те по утрам, прикрывшись, как он полотенцем, старались быстрее выбежать из спальни под разными предлогами. И теперь, прижав его к себе, Валентоха раскрывала его тайну. Он продолжал упираться, пытаясь отодвинуться, и боялся открыть глаза. Лицо его горело от стыда. Валентоха крепко держа его, медленно повернулась к нему. Толи Матвей устал, толи наползшая на него нога женщины, но что-то непонятное ещё мальчишке, сломило его силы, и он замер, больше не сопротивляясь. Матвей чувствовал горячее прерывистое дыхание над собою. К его щеке, прикоснулось, что-то упругое и прохладное и медленно, извилистыми линиями поползло по щеке. Матвей пытался сдерживать своё дыхание, но оно непослушно вырывалось наружу. Это упругое, наконец, коснулось края его губ, и Матвей открыл глаза. Валентоха, ласково смотрела на него. Её грудь касалась его лица, а это прохладное и упругое – был сосок. Второй вздрагивал над ним на колыхающейся, от тяжёлого дыхания, груди. Сосок дополз до середины губ, и Матвей непроизвольно их приоткрыл, но тут же сомкнул.

– Правильно, правильно. Прихвати губами, – зашептали она, – Пожалуйста…, – возбуждённо выдохнула Валентоха и откинула голову на подушку. Она прижала голову Матвея к груди и так застыла. Он ждал давления, но оно не последовало. Матвей подчинился и слабо прихватил прохладный упругий комочек

– Сильнее… – попросила Валентоха. – Пожалуйста, ты же мужчина, сделай мне приятно… Сильней!

Сам не понимая, как произошло, Матвей закрыл глаза и медленно, помогая губам языком, потянул за сосок. Потом он выдохнул, набравшийся воздух и его движения перешли в плавный ритм. Валентоха, легла на бок, подтянув его вплотную к себе, а он уже не сопротивлялся. Он становился мужчиной.

В какие-то моменты Валентоха слегка придавливала Матвееву голову к груди и Матвей, инстинктивно понимал – надо потягивать сильнее и, тогда она издавала бархатный выдох, и её руки слабели. Иногда она брала Матвееву руку и водила ею по своему телу. Тело её было гладким и упругим. Один раз Матвей замер, но Валентоха тут же просветила его.

– Я их удаляю по всему телу, – и она опустила Матвееву руку по бедру до самой простыни, и вернула её по распалённой влажной плоти, задержав руку в самом сокровенном месте. Тело Валентохи напряглось и она, и в этот раз издала глубокий бархатный стон. В Матвееву ладонь ударило горячей влагой. Они на мгновение замерли, и Валентоха медленно потянула его влажную руку по животу к груди, и они опять застыли. Они уснули, оба измученные. Проснулись уже утром, в тех же позах, как и уснули. Валентоха, поцеловала Матвея в лоб и улыбнулась.

– Спасибо тебе! Ты настоящий мужчина. Хоть и маленький.

– Я не маленький, – огрызнулся Матвей и отвернулся к стене, ему было стыдно смотреть на пионервожатую.

– Ну, ладно, ладно. Полежи, а я в душ, и приготовлю завтрак.

Перед расставанием Валентоха подала ему небольшую коробочку:

– На, это