– Сколько человек входило в такую партию?

– По-разному. От четырех до шестнадцати. Мне было чем заняться и о чем подумать. Он меня ни о чем не спрашивал никогда. Но дальше случилось кино. Он… ну попросту говоря, подслушал… Я не знал, что он дома. Сейчас, по порядку. Он приехал, остановился у нас и пропал, как всегда, на несколько ночей. А все наши рабочие переговоры шли у меня дома. При отключенных телефонах и так далее. Другого места не было. И вот мы собрались – Тимур, я – больше даже, кажется, никого не было. У нас возникли проблемы. Одна из семей вдруг стала артачиться. Там шли переговоры, вроде они так были заинтересованы, только из-за денег мы торговались. И тут вдруг ни с того ни с сего они говорят: нет, мы передумали. Нам ваша деятельность кажется подозрительной. И так сначала все тихо и даже с их стороны неуверенно: мол, мы боимся, где наши гарантии… А потом вдруг – там братья такие были… конкретные такие жесткие ребята, они убедили отца, что мы их кинем, – и совсем другой разговор вдруг пошел. Мы, мол, коррупционеры, они считают нужным о нашей деятельности сообщить куда следует.

– Они знали про ваши семейные обстоятельства?

– Не знаю. Напрямую не говорили. Но, вероятно… Не знаю, честно говорю. Но что это ставило меня под удар – потенциально, – так это без вопросов. Как на мине, говорю.

– Что было дальше?

– Ну что… Парень их сидит в подвале избитый, еще пять парней других уже в Магасе, ждут отправки, – и тут у нас такая подстава. Мы вернулись в Москву и из аэропорта поехали сразу ко мне – решать, как будем действовать. И тут – ну, как это бывает? Ну, рассудка лишился, других слов нет. Я забыл, что он должен был приехать. А что жены не будет – это я точно знал, потому что она улетела как раз в Вену. Мы пришли, сели, стали обсуждать. И он все это подслушал. Все. От и до.

– Что именно он услышал?

– Трудно так сказать. В тот момент мы обсуждали конкретно, что делать с этой семьей. И вариант у нас был один: сдать этого парня и всю эту семью. Сколько они его покрывали? Месяца два. Мы висели на волоске. Какие у нас были варианты? Никаких. Мы уже несколько раз так делали. Думали, можно ли тут иначе – но не выходило, не придумывалось.

Говоря в целом, он услышал все. Он все услышал. Он просто все подслушал. Он спал в гостиной на диване и проснулся в какой-то момент. А мы сидели на кухне. А кухня-то у нас вместе с гостиной. Диван стоял перед плазмой, спинкой к кухне… Я его не увидел. Ну и вот. Мы выпили крепко, бутылку виски точно выпили. Но до этого я был трезвый. Я же трезвый был. Но не вспомнил, что он опять у нас. Мы встали через пару часов, договорились, что Тимур на следующий день снова летит в Грозный. Я его проводил. Вернулся на кухню, открыл новую, налил себе. И тут он поднимается из-за дивана. Как в кино каком-то, я говорю. Говорит: «Отец, я правильно понял, чем ты занимаешься?» И вот тут я заорал: «Какой я тебе отец, на хуй?!» И он сказал: «Действительно». Дальше он мне говорит: «Ты мне не отец, я тебе не сын, хорошо, это как скажешь. Я и не претендую. Но я требую, – требую! Он мне говорит, что он требует! – чтобы вы это прекратили. Деньги берите, спасайте избирательно, что хотите творите, это мне все равно. Но прекратите сдавать людей». Даже не так – он мне говорит, вот как вы сейчас: «Это первый случай? Были уже такие?» Я сказал: «Ты меня судить тут собрался?» И он мне отвечает: «Судят за такие дела в других местах».

– Что было дальше?

– Ударил я его. Он что-то там еще договаривал: мол, судят в других местах, и вот этого тебе надо избежать. Но я уже не слушал. Напряжение-то у меня какое было. Он длиннее меня был на полголовы. Она давно стала меня выше. Но он тощий был… Ударил. Избил. Рыдал потом впервые за долгие годы. Он ушел, но вещи оставил. И вскорости просто переехал в Москву.

– С чем это было связано?

– Давайте паузу.

Камера идет.

– У него посадили друга. Этого самого Диму. Я не вникал: там была какая-то драка, какая-то поножовщина. Я и раньше жил в тоске, а тут было ощущение, что я в ночном кошмаре – каждую минуту новый ужас валится на меня. Он переехал в Москву, стал его спасать, нанимал адвокатов, вылезал вон из кожи. Поселился он у нас.

– Ваши отношения… после этого инцидента с избиением… как это было возможно, чтобы он у вас поселился?

– У него деньги вышли довольно быстро. А те, что были, он все грохнул на адвокатов. Он же уехал со своего контракта, на Запад перестал ездить. Конечно, он устроился здесь преподавать, но как-то так, знаете… Не те были деньги, чтобы снимать квартиру. Или не в этом было дело… Он поселился у нас. Мы старались не сталкиваться. Я задал ему как-то раз этот вопрос. Он улыбнулся и сказал: «Я здесь прописан». Кто прописан-то? Но он поменял документы, действительно был у нас прописан.

– Что было дальше с вашей рабочей деятельностью? Вы ее продолжали?

– Нет. Мы прекратили ее ровно после этого эпизода. С этой семьей, которая заартачилась. Мы просто поняли, что риски слишком велики. Нам уже пришлось несколько раз так сделать, и от раза к разу риск возрастал. Мы просто ушли с этой темой из региона.

– С вами разговаривал кто-то из администрации президента? Из вышестоящего начальства?

– Нет. Мы сами просто провели аккуратный разговор. Мы объяснили, что схема перестает быть рабочей: рисков много, результата мало.

– Кому вы объяснили?

– Полпреду в Северо-Кавказском федеральном округе. И вопрос был снят.

– Чем вы дальше занимались?

– Дальше – уже исключительно бизнесом.

– Политическую деятельность вы полностью прервали?

– Ну бывших, вы же понимаете, не бывает… Были какие-то отдельные вопросы… Формально оставался при должности, но уже, скорее, выступал консультантом.

– Во время митинга 14 июня вы что делали?

– Вы про который – про первый или второй?

– Про второй. Про трагедию.

– Во время митинга был на работе. До митинга – консультировал. Но там ситуация вышла из-под нашего контроля. У нас был нормальный план придуман, но кто ж знал, что все так обернется.

– Какой именно план?

– Стандартный, по митингам. Я говорю вам: никто не ждал того, что случилось. Мы думали, выйдет как обычно… Ну, сколько там выходило… ОМОН был проинструктирован, как обычно. Я присутствовал только потому, что это была моя тема. Антикоррупционные митинги и другие – тут меня никогда не звали. А тут нужна была моя экспертиза. Но она оказалась неверной.

– Почему так вышло?

– Мы не ожидали противохода со своей же стороны.

– Что вы имеете в виду?

– Мы не рассчитывали… вернее, мы просили не подключаться никого, мы заранее оговорили, что справимся своими силами. Так бы и было, если бы не непредвиденные обстоятельства.

– Что вы называете непредвиденными обстоятельствами?